На кухне в жаре и ванильных ароматах томился в духовке большой пирог с вишневой начинкой. Серебристо-голубой кот лениво приоткрыл глаз и удостоил оценивающим хозяйским взором новенькую. Видимо, она ему понравилась, потому что он грациозно изогнулся, потянулся, небрежно соскочил со своего коврика на табуретке у батареи и запрыгнул на колени к вновь прибывшей гостье, потоптался, покрутился и устроился в ложбинке, урча на каждое поглаживание теплых легких ладоней.
— Еще пять минуточек — и мы понесем пирог на стол, — сказала хозяйка, пристально наблюдая за котом, закуривая длинную сигарету. — А Мики, кстати, не каждому позволит даже подойти близко, он у нас о-о-очень разборчивый.
— Значит, мы друг другу понравились.
— Вы с Кириллом давно знакомы?
— Минут десять, — улыбнулась Ниночка, взглянув на вычурные часы на стене. В этот самый миг часы издали мягкое и протяжное «бо-о-м-м-м».
— «Ле-руа-де-Пари» тысяча восемьсот восемьдесят второго года, убегают вперед в год на полминуты. Значит, ты с Игорьком пришла? И какие у вас отношения?
— Я его люблю, — просто сказала Ниночка.
— А он тебя? — нервно выдув из себя струю мятного дыма, быстро спросила хозяйка.
— Кажется, нет.
— Послушай меня, девочка. Я очень люблю Игорька. Очень. Он мне как сын. Но таким нарциссам, как он, нужно долго беситься, прежде чем они успокоятся и решат связать себя семейными узами. Чаще всего такие до брака дозревают годам эдак к тридцати, не раньше. Сможешь ты терпеть его измены, шатания, искания все эти годы? Он же измочалит тебя. А ты девочка чистая, домашняя. Твои подруги через пару лет станут выскакивать замуж, детишек рожать. Возьмешь ты такого слюнявчика на руки и так захочешь своего заиметь, что все эти игорьки с их самовлюбленными шараханьями сразу тебе станут до лампочки. И бросишься ты на шею любому встречному-поперечному, чтобы только дите свое заиметь... Да тебя в жены любой нормальный мужик возьмет, только вот каково тебе-то с ним будет — это вопрос.
Русая головка Ниночки опускалась все ниже и ниже. Наступила тишина. Только Мики продолжал урчать под ее трепетными пальцами. Хозяйка закурила новую сигарету, жадно затянулась и продолжила:
— Ты вот что, девонька, ничего не говори пока мне. Не отвечай ничего. Просто послушай меня, мать и женщину. Я людей насквозь вижу. Ты девочка хорошая, домашняя. Выходи за моего Кирюшку. Парень он надежный. Я скажу — он послушает меня. Свекрови тебе лучше не найти. В дела ваши лезть не буду. Помогу, чем смогу. Есть у меня и связи, и деньги, и драгоценности родовые имеем на черный день. Крови мы дворянской. Ты у меня будешь, как сыр в масле кататься!
Энергичным движением открыла она дверцу печи, выдвинула на себя противень с румяным пирогом. И негромко добавила:
— Ты сейчас ничего не говори… Поноси в себе это маленько. А как созреешь, ты только кивни мне — и я все для вас с Кириллом устрою в лучшем виде. А пока... заходи сюда в любое время дня и ночи, поговорим по-бабьи. Выплакаться будет, опять же, кому. Даже если ничего у тебя с сыном моим не получится — заходи по-свойски. Двери этого дома для тебя открыты всегда. Пока я жива.
Под аплодисменты и восторженные крики хозяйка с Ниночкой внесли большие подносы с чайным сервизом и пирогом в гостиную. Игорь отскочил от девушки, сидящей в глубоком кресле, не сводившей влажных глаз с белокурого красавчика. Ниночка с трудом затаила в глубине груди протяжный вздох: все, как обычно.
— Ничего вы, глупые, не поняли! — размахивал руками Кирилл. — Ну, невозможно определить, где этот электрон находится, то есть сие неопределенно. А значит это только одно — что нет электрона, этой основы всей физики, но есть некое неопределенное поле. Это как у строителей под домом не было бы фундамента. Этот принцип неопределенности — бомба под все материалистическое мировоззрение!
— А вот святое ты не тронь! — сурово возразил юноша с лицом старика.
— Слышите голос нашего будущего номенклатурщика? — опять взмахнул руками Кирилл, рассыпая пепел сигареты. — Думаете, ему истина нужна? Как же! А нужна ему незыблемость будущей пожизненной кормушки. Прав ты, Левушка, ох, как прав. Ибо именно современная наука и разбомбит твое лощеное определенное будущее этой самой неопределенностью.
— Не наука, сынок, это сделает, а совесть, — вставила слово Дарья Михайловна, раскладывая по тарелкам куски пирога. — Вы с бабушкой на эту тему поговорите, да не считайте себя умней ее: ум нашей старушки — в сердце.
— Во! — поднял палец Кирилл. — Мы сейчас сюда нашу бабульку притащим, и я вам покажу, на ком вся Россия держится. А пока наливай по маленькой. У нас нынче в розливе мадера из стратегических подприлавочных запасов.
Вот уж и бабуля сидит на диване. И через толстые стекла очков, молча улыбаясь, глядит на резвящуюся молодежь. Запасы мадеры быстро
