говорить: сице, непщевати, углебати, усыренный, обаче…
? Примерно так я и говорю. Но между нами переводчик. Наверное, это Ангел. Эй, а ты хоть знаешь, кто такие ангелы? А то, может, вы уже и в ангелов не верите?
? Некоторые верят. Я тоже.
? Значит, ты не совсем пропащий. Тогда спасайся. Время не идет ? оно летит. Спасайся, брат. И помни: «Путь человека ? есть путь из бездны».
? А если я в эту бездну все-таки упаду?
? Значит, встанешь, отряхнешься и снова — вверх. Помни, что сказано в «Пастыре» Ерма: «Не бойся, Бог или сокрушит сердце твое, или кости твои». Ты в руках Божиих ? не бойся.
Открываю глаза. Рядом никого. Жаль. Мне еще столько нужно сказать собеседнику из прошлого, да и расспросить о многом. Впрочем, что это я? Не слишком ли доверчив? И тут вспомнилось кое-что.
В годы своего неофитства, начитавшись святителя Игнатия Брянчанинова, любил я, помнится, навешивать ярлык — «прелестник». Чуть кто думает не по-моему, слишком возвышенно, что не вмещало мое суетливое сознание ? на нос ярлык! Но однажды, Господь послал мне вестника для вразумления.
Случилось это на старой квартире. Заходит ко мне в гости соседский мальчик. Никогда раньше его не замечал: мало ли детей бегает по двору. Этот Лёня к тому же какой-то невзрачный, болезненный. Ну, одолжил я ему дрель и повел провожать к двери. И тут он иконы мои увидел и разговорился. Оказывается, он тоже верующий, а имя его настоящее Пантелеимон.
? Что же, ? спрашиваю, ? ты у своего небесного заступника здоровья не выпросишь?
? Что ты, дядь Тихон, ? вздрогнул он даже, ? моя болезнь ? это все что у меня есть. Это дар Божий. Когда я терплю боль и унижения, то чувствую, что спасаюсь. А если их не будет, что тогда останется?
Слова мальчика, признаться, меня удивили. Может, потому, что сам был здоров. А, может, потому, что вера моя жила больше в голове, чем в сердце. В тот вечер мы долго с ним беседовали под чай с печеньями. Узнал я, что мальчик по причине болезни и своей православной «инакости» одинок. Более того, терпит насмешки и унижения от сверстников.
? Хочешь, я по-мужски поговорю с мальчишками? ? спрашиваю, указывая подбородком в сторону боксерского мешка с перчатками.
? Что ты, дядь Тихон, ? снова вздрагивает он, ? не надо.
И снова я посрамлен мальчиком. И здесь он оказался опытней меня. Смотрел я на него, а в душе моей боролись два противных чувства: жалость к его фиолетовым нитяным жилкам, проступающим сквозь тонкую кожу, и уважение к его твердой вере. Болезненная истонченность давала ему прозрачность для проникновения силы Божией. Вспомнились слова из Послания Коринфянам апостола Павла, которые до сих пор не понимал: «…Дано мне жало в плоть, ангел сатаны, удручать меня, чтобы я не превозносился. Трижды молил я Господа о том, чтобы удалил его от меня. Но Господь сказал мне: «Довольно для тебя благодати Моей, ибо сила Моя совершается в немощи».
? Да ты за меня не волнуйся, дядь Тихон, ? прочел он мои мысли, ? у меня есть друг. Настоящий, верный! И охраняет он меня лучше, чем президента «вся президентская рать».
Тогда по телевизору показывали фильм с таким названием, в котором клеймили и разоблачали «порочные нравы загнивающего запада». Мы в унисон хмыкнули.
? Это что же за супермен такой?
? Ангел-хранитель.
? А-а-а, ну это ты в прелести, ? вешаю привычный ярлык.
? Щас! ? мальчуган сорвался с дрелью подмышкой и убежал. Вернулся с книжкой «Размышления христианина, посвященные Ангелу-хранителю» и прочел: ? «Хотя мы не можем видеть Ангела телесными очами, но можем видеть очами веры. Ужель мы столько порабощены чувствами, что не хотим верить ничему, кроме того только, что нам является под грубым видом вещества! Или сердце ваше столько занято суетами мира, что ничего не любит, кроме богатства и удовольствий?»
? Ну, хорошо. Только разве можно дружить с невидимым духом? Ведь с друзьями принято общаться, советоваться, делиться радостью и бедой.
