которое сделал ему Риваро.
— Выходит, — сказала Вальбро, — что тебе отказывают в ее руке. Что же ты намерен делать?
— Не знаю, я потерял всякую надежду.
— Отчаиваться из-за таких пустяков! Найти, что тебе остается делать, не трудно: надо похитить ее.
Паскуаль отрицательным жестом показал, что не согласен на подобный план.
— Она никогда не станет твоей женой, — продолжала убеждать его Вальбро, — если не прибегнешь к силе: ее отец будет постоянно отказывать тебе. Брось-ка эту глупую совестливость. Марго сама говорила мне: «Даже если отец будет упорствовать в отказе, Паскуаль сумеет вырвать меня из этого проклятого дома».
— Это вам говорила Марго? — оживился он. — Она так сказала?
— Клянусь, — серьезно ответила Вальбро. — А потом, — прибавила она, — не ты первый, не ты последний сокрушаешь таким манером деспотическую волю родителей.
Заметив, какой эффект произвели ее слова на Паскуаля, она встала, оставив несчастного, который сидел перед огнем, предаваться мучительным сомнениям.
Стало совсем светло. Вальбро подошла к дверям, отворила их и вдохнула немного свежего воздуха. Мимо дома проходили крестьяне, одетые по-праздничному, — наступило Рождество, но никто не останавливался, чтобы пожелать ей доброго утра. Постояв несколько минут на пороге, она вернулась к Паскуалю и, положив ему руку на плечо, сказала:
— Решился ли ты?
Паскуаль встал:
— Да, если вы мне ручаетесь за согласие Марго.
— Ручаюсь.
— В таком случае постарайтесь предупредить ее. Я займусь приготовлениями.
— Я позабочусь о чем угодно, но предупреждаю, это недешево обойдется.
— Я заплачу за все сколько следует.
Вальбро задумалась на минуту:
— Будь сегодня вечером, около десяти часов, близ фермы Риваро. Я буду там с лошадьми и каретой и предупрежу Марго.
С этими словами они расстались. Паскуаль отправился домой, а Вальбро — в Новый Бастид.
В этот вечер ферма Риваро была далеко не так оживлена, как обыкновенно: слуги были отпущены по случаю праздника. Хозяева после ужина расположились у себя в комнатах. Мулине по привычке обошел вокруг дома, спустил с цепей собак и, убедившись, что все в полном порядке, ушел к себе в каморку, устроенную возле конюшен. Марго не ложилась спать; в десять часов маленький камешек ударил в стекло. Она ждала этого сигнала. Одетая в темное платье и завернувшись в плащ, она тихо отворила окно и, несмотря на темноту ночи, разглядела приставленную к стене лестницу. Марго тихо спустилась по ней и упала в объятия Паскуаля.
— Это ты, мой милый, — говорила она, прижимаясь к его груди.
— Наш поступок далеко не безупречен, — грустно ответил он, — но мы не виноваты в этом. Вся ответственность падает на тех, кто не желал соединить нас. Впрочем, если у тебя появится хоть малейшее сожаление о настоящей минуте, вернись к родителям, я не удерживаю тебя.
— Я люблю тебя, — прошептала она ему на ухо.
Паскуаль быстро повел ее прочь от дома. Пройдя сто шагов, они встретили Вальбро. Жестом старуха указала им на повозку, в которую были запряжены две лошади. Рядом стоял неизвестный человек. Влюбленные тотчас уселись в эту неудобную повозку. Паскуаль взял вожжи, отдал деньги Вальбро, потянул возжи, и лошади побежали по дороге, не производя ни малейшего шума, — предупредительный возничий обернул их копыта тряпками.
— В добрый путь, — попрощалась с ними Вальбро.
Затем, обернувшись к своему спутнику, она передала половину полученных денег.
— Спасибо, старая, — сказал он. — А дорого бы я дал, — прибавил он, смеясь, — если бы мне удалось подцепить эту красотку.
— Эта дичь не для тебя, Фурбис.
— Вот как! Неужто не для меня?! — воскликнул неизвестный, которого Вальбро назвала Фурбисом.
Между тем повозка катилась по направлению к Авиньону. На ферме все спали, и только на другой день, в восемь часов утра, Риваро и его жена узнали из письма дочери о постигшем их ужасном несчастье.
— Презренная! — вскрикнул Риваро. — Разве она мало нас мучила? Она пишет, что должна была принести нам это последнее бесчестье.
— Этот Паскуаль вскружил ей голову, — сказала госпожа Риваро.
Фермер отрицательно покачал головой:
— Нет-нет, скорее она вскружила голову несчастному безумцу. Однако я это предвидел. Она отомстила нам за него, кто же отомстит ей за нас?
— Бог, — торжественно ответила госпожа Риваро и горячо обняла мужа, на глазах которого блестели слезы.
— Я не сделаю ни шагу для розыска беглецов — дочь наша умерла.
Это было последним словом фермера по поводу побега дочери. Ни он, ни жена его не упоминали больше о несчастье. Печальная история осталась в тайне. Только Мулине и трое его товарищей знали о ней, но они были настолько тактичны, что не разглашали тайну хозяев. В Горде не обратили внимания на внезапное исчезновение Марго. Если же кто и спрашивал о ней, то получал ответ, что она уехала. Честь дома Риваро осталась незапятнанной. Но рана, нанесенная этим бедным людям, была глубока.
Пятнадцать дней они не получали никаких вестей о беглянке. Все это время они старались казаться спокойными, чтобы не тревожить друг друга, и словно нечувствительными к своему горю. Но едва каждый из них оставался наедине с собой, то обливался горькими слезами.
В первых числах января Риваро получили письмо от Марго. Оно было написано из Тулона. «Мы вернемся, — писала она, — если вы согласитесь на нашу свадьбу».
Риваро ответил дочери: «Я согласен. Приезжайте».
Они вернулись домой после непродолжительного бегства, во время которого так и не сумели полностью насладиться счастьем: Марго постоянно боялась погони, Паскуаль сожалел, что вместо идеально-честной супружеской жизни ему пришлось начинать ее с побега. Из Авиньона они отправились в Марсель, из Марселя в Тулон. Здесь, обходя крепость, они встретили преступника. Их обоих удивило его спокойное и благородное выражение лица.
— Что он сделал? — спросила Марго у сопровождавшего мужчину конвойного.
— Он убил свою дочь, которая бежала с молодым человеком.
При этих словах Марго задрожала, охваченная внезапным холодом. Паскуаль едва смог успокоить ее. В тот же день она написала отцу письмо со словами примирения.
Марго вернулась на ферму ровно через семнадцать дней после своего неожиданного отъезда. Мулине отправился встречать ее в Авиньон, Паскуаль же проехал прямо в Горд. Таким образом, односельчане могли подумать, что Марго ездила гостить к своим родственникам.
Ее ни разу не упрекнули, не сказали ни одного строгого слова, не сделали даже намека на случившееся. Риваро казался вполне бесстрастным, жена старалась подражать ему.
На другой день фермер позвал к себе Паскуаля.
— Приданое Марго готово, — сказал он. — Что касается ее самой, она уже принадлежит вам. Когда свадьба?
— Назначьте сами, — покорно ответил Паскуаль.
— Вы согласны венчаться через месяц? Таким образом, мы соблюдем все приличия. Ведь надо же
