Меня водрузили на самую вершину пока не зажженного костра и привязали к столбу. Поняв, что терять уже нечего, я сопротивлялась из последних сил. Даже плюнула в лицо Тору, получив в ответ удар увесистого кулака по лицу. В голове загудело. Несмотря на это, я плюнула повторно, кровью. Мне было уже нечего терять.
Кое-как, не развязывая руки, они за шею проволокой примотали меня к столбу, а потом принялись за остальное тело. Надо отдать сельчанам должное — весьма дорогой гномьей проволоки они не жалели, обматывая «никомантку» несколькими слоями и поливая сверху маслом зверобоя. До смерти хотелось спросить, для чего зверобой, но я полагала, что они вряд ли ответят.
Замотав меня до конца, сельчане принялись обкладывать дрова соломой и хворостом. Я теснее прижалась затылком к столбу, чтобы проволока сильно не давила на горло, и стала смотреть на толпу. Толпа заметно выросла; глаза людей горели предвкушением. Поглядеть на казнь некромантки собралась, наверно, все население от мала до велика. В сельской местности нет особых развлечений, а тут — такая забава.
Я покосилась на трибуну и в просвете толпы, у сарая, увидела двух всадников на белых лошадях. Они были не по-сельски одеты, у одного я заприметила ножны, на вид дорогие, украшенные драгоценными камнями, блестевшими в утреннем солнце. Неизвестные молча смотрели на дрова, которые вскоре должны были стать погребальным костром.
Какая честь, Итиль, кроме вшивых крестьян на твою казнь пришли посмотреть и какие-то богатеи!.
Говорят, что в моменты смертельной опасности перед глазами проносится вся жизнь. Не знаю, насколько мой мозг счел ситуацию несмертельной, но ничего подобного я не видела. Только представляла лицо матери, сидящей в столовой нашего родового замка, когда ей скажут о моей смерти. Леди Амия аккуратно допьет из маленькой чашки обжигающий тардонский чай и воскликнет:
— О стихии, это ужасно. Моя скорбь безмерна. Разрешите, я удалюсь в свою комнату?
А потом в будуаре она будет беззвучно рыдать и плакать, точно также, когда узнала, что ее дочь не хотят принимать в Высшую Академию Магии на общих основаниях. Позже леди Трэт Квиз пришлось отвалить огромную сумму, чтобы меня зачислили на первый курс.
Я почувствовала, что из глаз потекли слезы. Перед глазами встали две карты. Опасность и Смерть. Они догнали меня.
Внизу староста и пара подручных уже поливали костер смолой. Откуда-то со стороны несли факел. Я смотрела на него, как завороженная.
— Стойте! — донесся со стороны трибуны женский голос.
Толпа не обращала на это внимание. Староста взял из рук белобрысого парня факел и торжественно поднес его к костру.
Я всхлипнула. Интересно, если вдохнуть побольше дыма, умру побыстрее?
Костер загорелся веселым жарким пламенем. И в то же мгновение потух, смытый мощной водной волной. Меня с ног до головы окатило вместе с ним.
— Вы сумасшедшие! Немедленно отвяжите ее!! — верещала на всю площадь круглолицая брюнетка. — А то всех сейчас смою к чертовой матери!
— Она некромантка! — заорали из толпы.
— Какая она к черту некромантка?! Она простая магичка!
Я удивленно вытаращила глаза. Похлопала ими, сбивая с ресниц капельки воды, снова присмотрелась. Сомнений не оставалось. Истеричка, размахивающая посреди площади «водяным смерчем», была мне знакома.
— Сина, успокойся, они ее отвяжут, — умоляюще прокричал ее спутник.
Во втором всаднике я с трудом узнала еще одного знакомого. Из лопоухого худого подростка Трег превратился в полноватого мужчину с редкой щеточкой усов.
— Отвязывайте! Ну?!
Староста посмотрел по сторонам, тяжело вздохнул и полез на несостоявшийся костер.
— Не отвязывай! Всех поубивают!! — заорал кто-то из сельчан.
Но староста никого не слушал — слишком уж внушительно выглядел «смерч» в руках Сины. Проволока была скручена крепко, Тор умаялся, пока вызволял меня из плена. Народ на площади тем временем в панике прятался.
— Быстрее! — подгоняла усатого Сина.
Я понимала ее спешку — «водяной смерч» очень коварная и опасная штука. Вместе с тем очень мощная. Однако вероятность того, что смерч вырвется из-под контроля магички и сметет полдеревни, росла с каждой минутой.
Наконец последний виток проволоки на горле был откручен. Я тут же упала вниз, под столб: тело ослабело настолько, что не держалось на ногах. При падении я сильно ударилась головой о бревно, что было приготовлено для костра. В глазах потемнело, но сознания я не потеряла. Через пару секунд рядом приземлились сумки, спихнутые старостой. Они не пострадали от огня, только были испачканы сажей.
В то же мгновение смерч в руках Сины фонтаном ударил в небо и хлестнул толпу волной. Послышались крики и визги людей. Когда волна схлынула, площадь оказалась почти безлюдной. Последняя парочка крестьян спешно бежала в сторону сараев, то и дело поскальзываясь на сырой глинистой земле.
Я перевернулась на спину и медленно вытерла лицо от порозовевших от крови капель воды — удар по голове был сильный. Переведя взгляд на столб, не смогла сдержать злорадной улыбки. Орущий от ужаса староста обнимал его с пылкостью любовника и слезать, похоже, даже не думал.
— Ита! Вставай! — подбежала ко мне Сина.
Но встать не получилось. Мир вокруг резко потемнел.
Глава 2
— Как она? — послышался женский шепот.
— Все нормально. Главное, голова цела, — ответил мужской. — Сотрясение.
— Староста клялся, что сильно ее не били… Хотя я-то знаю этих крестьян, они наверняка…
— Не кричи, разбудишь. Они действительно не били ее сильно, только оглушили и связали. Со столба она сама упала.
— И хотели сжечь. Конечно, это же так, пустяки.
— Ну, бывает, ошиблись! Что теперь, все село под суд?
— Они чуть не убили ни в чем не повинного человека!
Молчание. Недолгое, после чего вздох и снова выпад Трега:
— А что если она и есть та самая некромантка?
— Ты же видишь ее ауру! Все в порядке.
— Она могла притвориться!
— Трег, — зашипела Сина. — Это Ита! Да у нее просто сил не хватит на некромантию!
— Знаю… Но все-таки…
— Без все-таки. Итиль не виновата.
Я медленно раскрыла глаза. Закопченный деревянный потолок. Посередине — широкая балка, на которой, покачиваясь, висел фонарь с зеленоватым магическим огоньком внутри. Сверху в крепежное кольцо был воткнут букетик сухих растений: лаванда, зверобой, мята. Мне сразу вспомнилась комната Сины в академическом общежитии. Там этими букетиками было завалено все свободное пространство.
Голова при малейшей попытке пошевелится отозвалась болью, и я решила поменьше двигаться. Во рту устойчиво поселился знакомый горький привкус обезболивающего отвара с лирическим названием «Облака облегчения», от которого меня ощутимо тошнило.
— Сина, — еле прохрипела я, боясь, что меня не услышат.
Но девушка отозвалась сразу. Отодвинув занавеску, она осторожно приблизилась.
