Нападение
На лесном кордоне я поселился в пустующем домике. Он был недавно побелен, покрашен и выглядел очень нарядным. В одиночестве легко работалось. Впрочем, я был не один. Вскоре на полу появились крошечные муравьи тетрамориусы. Из муравьев, обитающих в Семиречье, они, пожалуй, одни проникают в жилище человека и иногда становятся его завсегдатаями. Не заметил я их сразу и допустил оплошность, оставив крошки еды и банку из-под мясных консервов. Обычно этот муравей, разведав еду, мобилизует громадные полчища, и тогда прощай покой!
Вскоре по карнизу пола протянулась настоящая процессия, множество муравьев стало деловито сновать по всему домику. Они забирались всюду: в рюкзак с продуктами, в полевую сумку, в чайник с водой. От них не было спасения. Не давали они и спокойно спать ночью. Муравьи грозили выселить меня из домика. И тогда я задумал расправиться с маленькими мучителями. Скрепя сердце (все же жаль крошечных и таких деятельных созданий), я стал давить непрошеных посетителей. Вскоре добрая сотня трупов усеяла пол. Многие корчились в предсмертных судорогах. Пострадавших муравьев внимательно ощупывали усиками здоровые. В это время, как мне казалось, что-то происходило в их крошечных головках.
Раздольная жизнь
Таких трав, таких цветов давно не было в горах Заилийского Алатау. Необычно обильные осадки весной и летом 1969 года помогли развиться пышной растительности. Всюду синеет мышиный горошек, свечками пламенеют коровяки, склоны гор заняты василистниками, сверкают желтые и белые цветы шиповника.
В густой траве беда муравьям: солнечное тепло не доходит до земли, не согревает куколок, личинок, яичек. А они без тепла хиреют, отстают в развитии. Нет муравьям полного счастья. В годы, бедные травами, мало пищи. Сейчас много пищи, но нет тепла, поэтому все, кто может, переселяются, занимают участки, оставшиеся голыми.
Проще всех решили проблему тетрамориусы. Они не особенно привязаны к своей территории. Вот и сейчас заняли лесную дорогу, обосновались на ней, нарыли новых ходов, всюду видны холмики земли. Здесь солнца хоть отбавляй, а в придорожных зарослях масса поживы.
Что-то произошло неладное с черными слизнями. Медлительные тихони заболели, стали еще более вялыми, переползли на местечки, где жарче солнце, чтобы отогреться под его теплыми лучами, вылечить недуг. Лучшей здравницей для улиток оказалась лесная дорога. Они собрались сюда целыми скопищами. Но многим не помогло и солнце. Грибки, бактерии или вирусы погубили слизней. Зато какую замечательную добычу обрели тетрамориусы! Целые толпы муравьев снуют вокруг черных туш, растаскивая поживу. Еды вдоволь, солнце отлично согревает камеры, самки наложили массу яичек, под каждым камешком на дороге детские гнезда. Роскошная жизнь наступила для этого племени.
Год в заточении
Прошел год, как было закончено строительство здания института и вокруг него проложен асфальт. В течение этого года несколько раз в день я проходил по асфальтовой дороге, ведущей от главного входа к площадке для стоянки машин, и только сейчас заметил на самой середине асфальта небольшое отверстие, из которого выскакивали крошечные муравьи. Каждый нес в челюстях комочек земли и, бросив его в сторону, мчался в свое подземелье за очередной порцией груза. Вокруг дырочки в асфальте уже был насыпан валик земли, слегка примятый и разбросанный ногами пешеходов.
Неожиданная находка меня поразила. Крошечные муравьи тетрамориусы были погребены под асфальтом еще с прошлой осени, пробыли в заточении ровно год, все лето трудились в темноте, не видя света, пытаясь пробиться из плена и — пробились. Может быть, они, бедняжки, пробовали пробраться и в стороны. Но откуда взять столько силы, чтобы провести спасительный тоннель в несколько метров до края дороги.
Чем же они питались во время своего длительного заточения? Может быть, ели корешки растений, случайно напали под землей на дождевого червя, личинку жука или гусеницу бабочки?
С лупой я склонился над гнездом тетрамориусов. Среди вынесенных наружу комочков земли валялись чистые панцири растерзанных на части муравьев. Все содержимое было аккуратно высосано. Те, кто способен был бороться за жизнь своей семьи, своего маленького «государства», питались погибшими, ослабевшими, уставшими.
С уважением смотрел я на маленьких энтузиастов. Сколько кипучей энергии заложено в каждом крошечном тельце. И теперь их ждала постоянная опасность погибнуть под ногами прохожих...
Но мои опасения оказались напрасными. Через несколько дней гнездо опустело и дырочку, пробитую в асфальте, занесло мусором. Муравьи расстались со своим жилищем — своей невольной тюрьмой — и переселились на новое место.
Счастливой вам жизни, муравьи!
Кладбище муравьев
Утром солнечные лучи падают сперва на вершину солнечного склона и освещают скалы, прикрытые можжевельником. Потом золотая от солнца полоска ширится и медленно движется вниз, к дну ущелья и нашим палаткам.
Мои товарищи по биваку, любители солнечных ванн, жалуются на ядовитую траву солнечных склонов, от которой, если полежать на земле, тело покрывается красными пятнышками, долго болит и чешется. Я что-то не верю в ядовитые свойства душистой богородской травки, густо покрывающей солнечные склоны ущелья, и мы, заспорив об этом, идем расследовать причину, мешающую наслаждаться утренним солнцем.
— А вы попробуйте-ка, полежите сами! — предлагают мне.
И действительно, стоило прилечь на пахнувшую тимолом траву, как стали ощущаться многочисленные уколы, потом жжение, зуд, а на коже проступили маленькие красные пятнышки.
— Убедились! — торжествуют любители солнечных ванн и начинают уверять, что трава обжигает, даже через простыню.
Я обезоружен, но не сдаюсь, внимательно разглядываю растения и вижу множество ползающих маленьких коричневых муравьев с матовыми головой, грудью и блестящим лакированным брюшком. На самом кончике брюшка в лупу видна крохотная иголочка-жало. Это маленький жалоносный муравей тетрамориус цеспитус. Он живет многочисленными поселениями, связанными друг с другом. В каждом маленьком поселении бывает несколько десятков тысяч особей, а в конгломерате связанных между собой муравейников насчитывается несколько миллионов. И все это государство незримо умещается на небольшой площади в четверть гектара.
— Богородская травка ни причем, — озадачиваю я своих товарищей. — Посмотрите, сколько тут
