жизни. Даже телефон и батарейный приемник.
Первыми в наряд уходим мы с Витей. Задача простая: я, как старший, проверяю снежный покров, а Витя ведет круговое наблюдение. Он идет впереди, и мне видно, как он беспокойно крутит головой и прислушивается. Хватка есть, пограничник из него должен получиться.
Витя останавливается, ждет, пока подойду я. По его виду догадываюсь: что-то случилось. Смотрю в том направлении, куда он показывает рукой, и вижу в предрассветных сумерках движущегося в наш тыл человека. Спрашиваю:
— Твои действия?
— Немедленно, — доложить на пост, — начал было он…
— Правильно. Доложи на пост, а потом сразу к границе.
Витя побежал к розетке, а я, проваливаясь в глубокий снег, пошел наперерез нарушителю. Он не видит меня за камнями, и поэтому я стараюсь как можно быстрее сократить разделяющее нас расстояние. Мешает куртка, освобождаюсь от нее. Бежать становится легче, но не надолго: сказывается значительная высота над уровнем моря.
Благополучно добираюсь до большого камня: как раз на пути нарушителя. Теперь я его вижу хорошо.
Ему тоже трудно идти, но все же он, озираясь по сторонам, торопится. Подпускаю его как можно ближе, поднимаюсь с оружием во весь рост и командую:
— Стой, руки вверх!
Не знаю, насколько внушительно получилось это, но нарушитель от неожиданности замер и безропотно поднял руки. А от поста уже спешил сержант Луков с Толиком Гапеевым.
Приконвоировали мы нарушителя на пост: Вася Прохоров встречает нас и с улыбкой говорит:
— Молодцы, ребята! Начальник передал вам обоим благодарность.
Я и сам знаю, что это хорошо, но помалкиваю. А Витька не унимается:
— Так, значит, мы нарушителя поймали?
— Задержали, — поправляю его.
Нам с трудом удается уговорить Витю лечь спать.
4. Старшина
Если кто вам скажет, что наш старшина Федор Игнатьевич Пелипчук несправедлив и придирчив, — не верьте, наговаривают на человека.
Я вот, к примеру, вместе с Федором Игнатьевичем служу третий год — и ничего, все как полагается. Правда, есть разница в званиях: он старшина, я ефрейтор; да и в возрасте: он двадцать первый год в войсках, а мне от роду столько. И старшина, конечно, заслуженно пользуется авторитетом у пограничников заставы. Хорошо знает его и начальник отряда. Говорят, когда-то начальник отряда был на нашей заставе начальником, а Федор Игнатьевич служил тогда у него старшиной. Что ж, вполне возможно. Тем более что я сам замечал, как теплеет взгляд у начальника отряда, когда разговаривает он со старшиной.
Несмотря на солидный возраст, Федор Игнатьевич крепок и мускулист. Ходит всегда не спеша, вразвалочку, точно идет не по коридору заставы, а по дозорной тропе. И делает все не торопясь, обдуманно. А он действительно мастер на все руки. Коня подковать — подкует, суп сварить — сварит, сапоги починить или там еще что-нибудь — в два счета сделает, покажет:
— Вот так-то, хлопче. Впредь делай сам…
И делаешь, а что же? Стыдно перед таким человеком. А ведь сколько с нами, особенно когда еще по первому году служили, возни всякой: то подворотничок пришьешь небрежно, то почему-то вдруг у тебя у одного скажутся портянки грязные — и всегда это первым заметит старшина, Федор Игнатьевич.
Приехал к нам начальник отряда. Ну, известное дело, попили они чаю, ночью проверили наряды на границе, а на следующий день после обеда собрались мы в Ленинской комнате.
Начальник отряда знаки «Отличный пограничник» стал вручать.
Слышу, выкликают:
— Рядовой Птицын…
Это — наш повар, и награда ему вполне заслуженно.
— Рядовой Брылев…
Витя — это первогодок, но задержал нарушителя.
И вдруг:
— Ефрейтор Коростелев…
Я даже не поверил: смотрю на ребят, а они на меня — и аплодируют.
Выхожу к столу, доложил, не помню только — правильно или нет получил награду и иду к своему, месту, а старшина приподнимается со стула, протягивает руку.
— Поздравляю, — говорит, — вас, ефрейтор Коростелев, с очередной наградой. Этак вы скоро и меня догоните.
Я, конечно, покраснел, гляжу на его широкую грудь, где орденские колодки в два ряда, и отвечаю:
— Что вы, товарищ старшина, мне до вас еще далеко.
— Ничего, — опять говорит, — при таких темпах можно быстро догнать.
Правда, на утро он меня огорошил. Встречает в коридоре:
— Ефрейтор Коростелев, ваша очередь сегодня полы мыть.
Принял я положение «смирно» и не особенно четко ответил:
— Есть…
Но потом рассудил: разве несправедливо? Справедливо. Хоть и третий год службы, порядок — прежде всего.
5. Интервью
После случая, когда мы с Витей Брылевым задержали нарушителя государственной границы, на нашу заставу зачастили гости. Приезжали из штаба отряда, из политотдела. А тут новое известие: едет корреспондент из центрального журнала.
Ну, раз до Москвы дошло, значит здесь легко не отделаешься. Много навалилось забот на старшину: ведь из самой столицы едет человек, и если что не так, пойдет о заставе дурная слава. И старшина усердствовал: несколько раз мыли полы, протирали и без того чистые оконные стекла, сметали невидимую паутину.
И вот сообщают из штаба: «Едет. Встречайте».
А Витя, виновник всего этого, ходит сам не свой.
Когда из-за ближайшей сопки показался газик в облачке пыли, наблюдатель сообщил на заставу:
— Едет..
Через несколько минут газик въезжал во двор заставы. Начальник вышел встретить корреспондента.
Вышли, конечно, и свободные от службы пограничники, интересно все-таки: корреспондент.
Им оказался средних лет мужчина с добродушной улыбкой. Он энергично выскочил из кабины, поздоровался со всеми и в сопровождении начальника заставы прошел в канцелярию. Вскоре он вернулся во двор, уже без плаща и шляпы, сказал начальнику заставы:
— Мне обязательно нужно побыть у вас, вжиться в обстановку, познакомиться с людьми, сходить на границу, сфотографировать ваших героев, взять у них интервью, а уж потом что-то, может быть, написать.
