передовиком… Да ради бога, попутного ветра тебе в жопу, только почему за наш счет?! Общак для вора — это святое. Тебе оказали высокое доверие, а ты вместо того, чтобы его оправдать, стал обделывать свои делишки. Чистеньким решил стать? Прибрал к рукам концерн и решил все наши бабки на него пустить? Окопался в своей конторе и решил, что мы тебе уже не нужны? Ну и как называются люди, которые тырят у своих? Правильно, крысятники. А что с крысятниками положено делать?
— Ну ты полегче, Закир, — заметил Турок. — Чего ты гонишь раньше времени? Надо сперва Владислава Геннадьевича выслушать.
— Да ты меня еще не дослушал! — злобно возразил Закир. — Мне еще есть что сказать. Когда-то Варяг хвалился, что открыл банк на наши деньги. Теперь таких банков стало несколько, и все они якобы обслуживают общак. Мы проверили парочку из них — наняли толковых аудиторов и стати разбираться, куда тратятся денежки. Банкиры, конечно, были не в восторге от проверки, не хотели наших людей допускать к документам, собирались жаловаться Варягу… Но мы на них надавили так, что они поняли: от нас их никакой Варяг не спасет. И что же выяснилось в ходе проверки? Оказывается, банк направо и налево финансирует какие-то общества, союзы, ассоциации, хренации… Причем ни одна из них к нам, ворам, никакого отношения не имеет. Ну, видя такое дело, мы решили, что если уж проверять объект, так до конца, и проверили несколько подконтрольных банку фирм и мелких банков. И там обнаружилась такая же картина: тратятся бабки непонятно на что, без всякой отдачи. Оказалось, что эти фирмочки платят бешеные бабки некоторым газетам якобы за рекламу, хотя реклама им нужна как собаке пятая нога. Реклама размещается по таким диким расценкам, которых ни в какой другой газете нет. Ясно, что наш друг Варяг просто прикармливает эти газеты — хочет иметь свою прессу. Нам он что-нибудь говорил о таких своих планах? Нет. Значит, получается, что это его личные дела, которые он делает на деньги общака. Вот так Варяг поддерживает воровскую идею? Кроме газет всплыли еще расходы на одну радиостанцию и один телеканал — все, как видите, в одном и том же русле. И ведь заметьте, что проверили всего один банк, а сколько их находится под контролем у Варяга? Но хуже всего то, что мы всю эту самодеятельность Варяга, в сущности, пока пресечь не можем: куда ни сунься, везде Варяг либо единоличный владелец, либо соучредитель, либо владелец контрольного пакета акции… Вот говорят, что мафия лезет во власть. Конечно, власть нам нужна, но на самом-то деле что получается? Если мы — мафия, то у нас внутри есть другая мафия, которая, по сути дела, полностью распоряжается нашими деньгами, а значит, именно ей и принадлежит вся реальная власть. Вот заплачены деньги газете, телеканалу, радиостанции, возможно, и каким-то чиновникам и депутатам, до этого мы еще не докопались… Ну и хрен ли нам с этого толку? Все они получали деньги от Варяга, инструкции им всем дает Варяг, все они поют с его голоса. Короче, одна мафия лезет во власть, а другая стоит и ушами хлопает. Прошу без обид, люди, но ситуация в наших рядах сейчас именно такая. Если вы хотите в такой мафии состоять, то лично я не хочу — не так я воспитан.
— Да-а, — протянул старый вор Дядя Толя. — Это не дело. Это против всех понятий. Мало того, что Варяг поставил себя над всеми — чтобы стать над всеми, он использовал общие деньги. Это — зло, а зло надо наказывать.
— Нет, люди, сами посудите, что ж это получается?! — воскликнул Максим-Кайзер. — Выходит, если человека посадили на общак, то он уже может делать с деньгами что хочет? Он будет нашими деньгами платить всяким там телестанциям, чтоб его по ящику показывали всего в шоколаде, а тем временем в зоны грев не идет, братва от туберкулеза загибается, старые воры живут в нищете, а менты звереют… Если сейчас не наказать человека, который такое допустил, то где гарантия, что следующий кассир не поведет себя точно так же?
— Воры должны блюсти свои законы, в этом их сила, — хмуро сказал известный балашихинский вор по кличке Гром. — А какие законы без наказания? Все очень просто: Варяг нарушил закон, и мы должны его покарать, чтоб другим неповадно было.
— Но тут есть одна проблемка, — заметил Витя Тульский. — Мы слышали, что огромное число фирм находится под личным контролем Варяга. Так вот начать надо с того, что перевести все эти фирмы в собственность надежных людей, которым дорого воровское дело. Иначе все это богатство уплывет из наших рук, даже если мы отстраним Варяга.
— Отстраним? — повторил Закир Большой. — Давайте определяться. Мы что, позволим ему откупиться? Нет, люди, так мы понятия не защитим. Так только «апельсины» поступают, которые коронуются за бабки, а я не из этой братии.
— Ты на что намекаешь, Закир? — вскочил Саша Турок. — Не круто ли берешь? Мы все, во-первых, Варягу кое-чем обязаны. Как-никак он не первый год на общак работает. Во-вторых, надо его самого выслушать. И в- третьих, чтоб предлагать такие вещи, надо быть самому безгрешным.
— Ты на что намекаешь? — ощетинился Закир. — Фильтруй базар!
— Отвечу, отвечу, — кивнул Турок. — Слыхали мы, как ты каспийскую икру в Америку продаешь! Это тебе удается — без нашего ведома? Это что, по понятиям?
— Это мои дела, — прорычал Закир. — И бабки в моем кармане считать нечего — сколько ни заработал, все мои. И отстегиваю я в общак исправно!
— Не скажи, — возразил Турок, — не так все просто. Ты же деньги Варяга считаешь? И я так полагаю, что при твоих аппетитах тебе такой жирный кусман, как «Госснабвооружение», очень в жилу бы пришелся. Только учти: у Варяга мозгов хватает, чтоб таким хозяйством управлять, а вот насчет тебя — не знаю, не знаю…
Теперь настал черед Кайзеру в ярости вскочить с места, однако его опередил Варяг.
— Спасибо за защиту, Турок, — степенно поблагодарил он, — но мне и самому есть что сказать. Первое и самое главное: я хорошо помню, из какой среды вышел, с какими людьми прошел полжизни, кто меня учил уму- разуму… Ни от чего и ни от кого я отрекаться не собираюсь. Что бы я ни делал, я всегда помню о том, чем вам обязан, и о том, что эти долги надо отдавать.
В зале воцарилась мертвая тишина. Все воры сидели неподвижно, устремив на Варяга настороженные взгляды, и только Дядя Толя одобрительно кивал седой головой. А Владислав, помолчав и собравшись с мыслями, продолжал:
— Закир прав в одном: у меня есть своя жизнь. Да, я теперь не могу сосредоточить все свои мысли только на воровских делах. Но в общак никогда не поступало столько денег, сколько при мне. Кто может сказать, что это не так? Но пускать в общак львиную долю доходов концерна, как предлагает Закир, — это совершенно невозможно. Чтобы концерн нормально развивался, в него надо вкладывать деньги. Курицу, которая несет золотые яйца, не только нельзя резать, — ее к тому же надо хорошо кормить.
— Слишком хорошо! — возразил Закир. — Мы не идиоты, мы все понимаем. Ты просто решил, что «Госснабвооружение» — твоя вотчина, вот и накачиваешь его деньгами…
— И еще, — продолжал смотрящий России, будто не слыша слов Закира, — мое положение сейчас таково, что я несу ответственность не только перед вами. Как я уже сказал, я отвечаю за концерн. Я должен думать о деле…
— Ты что, издеваешься?! — крикнул Паша Сибирский. — О каком деле? Ты смотрящий России. Твое дело — общак!
— Я теперь не только смотрящий, Паша, а ты этого не хочешь понимать, — возразил Варяг. — Да и тебе рекомендую задуматься: а можно ли вообще быть только вором? Можно ли, например, не думать о судьбе России? Мне она, представь себе, небезразлична. А «Госснабвооружение» — часть России. Я и во власть лезу, и деньги даю на политику именно потому, что мне небезразлично, какой эта страна станет завтра.
— Да что ты нам тут морали читаешь! — рассвирепел Закир. — Люди, по-моему, с Варягом все ясно: он сам сказал, что он — не только вор. Извини, так дело не пойдет. В нашем деле между двух стульев сидеть нельзя. Или ты вор, или ты никто для нас. Не нами так установлено, не нам и менять. И ты не хуже меня знал закон, но все же его нарушил, и за это тебе придется ответить.
— Что же ты со мной намерен делать? — с иронией осведомился Варяг.
— Решаю не я, решает сходняк, — ответил Закир. — Но мое мнение такое: поскольку Варяг посягнул на самые основы нашей жизни и поскольку причинил нам ущерб, приговор может быть только один, — пусть все вернет в общак, а иначе — смерть.
— Сперва пусть передаст дела, а потом вернет все, что присвоил, — вставил Витя Тульский.
