вытащить вас отсюда.
Человек, находившийся в смертельной опасности, посмотрел на это спокойное решительное лицо и прочел в нем надежду, обещавшую ему жизнь и счастье. Дальнейшее расследование было лишь повторением допроса. Дело доктора Кервана формально передали для обсуждения на следующей судебной сессии.
Особенно зоркие глаза могли бы уловить один странный маленький инцидент. Когда Вольфингтон был приведен к присяге, ему подали не ту Библию, которую подавали остальным свидетелям, и эта Библия быстро и незаметно исчезла, как только он присягнул. По виду обе книги были совершенно одинаковы; благодаря их блестящим черным, гладким переплетам перемену было очень трудно заметить. Но уголки губ Бека дернулись в лукавой улыбке, когда он заметил, как ловко был выполнен маневр.
В это время как раз происходило мало интересных событий, и газеты трех королевств уделяли большое внимание сенсационному убийству сквайра. Вся Англия была взволнована этим злодеянием, и Димингтон оказался центром волнений. Прокурор судебной палаты прибыл лично для оглашения обвинения и прожил в городе целую неделю до открытия сессии. Он был очень раздосадован, узнав, что Бек собирает факты в пользу защиты, и сразу же послал за этим самонадеянным господином.
Прокурор палаты был человеком маленького роста, крайне подвижным, с быстрой речью и порывистыми движениями. Контраст между ним и Беком, когда они стояли рядом в зале лучшей гостиницы в городе, был столь же разителен, сколь и контраст между ястребом-перепелятником и филином.
— Я слышал много лестного о вас, мистер Бек, очень много лестного, — начал прокурор с любезной снисходительностью. — О вас говорят немало хорошего в высших кругах. Когда я узнал, что вы находитесь в настоящее время в Димингтоне, я надеялся воспользоваться вашими услугами в пользу правительства.
— Я вам охотно их окажу, — сказал Бек.
Прокурор суда, по-видимому, удивился: — В таком случае я, вероятно, ошибся…
— В своем взгляде на вопрос — весьма вероятно, господин прокурор.
— Нет-нет, — это было сказано слегка раздраженным тоном, — я ошибся в своем предположении, что вы заинтересованы защитой.
— О, в этом вы не ошиблись.
— Мне очень жаль это слышать. Я надеялся, что ваши симпатии окажутся на стороне закона. Полагаю, мне не стоит спрашивать, не обнаружили ли вы каких-нибудь новых данных, касающихся этого дела?
— Наоборот, будьте любезны, спрашивайте, и я отвечу вам совершенно откровенно. Но прежде всего я должен сказать вам, что согласился помогать обвиняемому только до тех пор, пока буду убежден в его невиновности, и ни минутой дольше. Подобное соглашение нисколько не помешает мне предать виновного в руки правосудия.
— Очень рад это слышать. В таком случае не следует ли из ваших слов, что вы нашли какие-нибудь новые значительные улики?
— Совершенно новые и решающие улики, — поправил прокурора Бек.
— Едва ли они могут быть более решающими, чем улики, которые уже у нас имеются, — заметил прокурор суда с недоверчивой улыбкой.
— Эти улики куда важнее.
— Хорошо-хорошо, во всяком случае, нам ни к чему спорить из-за этого: никакие доказательства виновности арестованного не могут быть излишними. Не будете ли вы любезны вкратце изложить ваши данные, мистер Бек, и отослать отчет судебному следователю?
— Нет, — коротко возразил Бек, — я не сделаю этого.
Прокурор вздрогнул.
— Я приведу вам свои доказательства, которые, как я уже сказал, имеют решающий характер, но приведу их только с одним условием, а именно — что мне будет разрешено сообщить их во время консультации, где будут присутствовать обвинитель и свидетели обвинения.
— Но это совершенно некорректно.
— С этим я ничего не могу поделать.
— Мистер Бек, — сказал прокурор палаты холодно, — я буду с вами совершенно откровенен. Если бы я поступил согласно собственным суждениям, я немедленно отказался бы от ваших условий. Я не могу поверить, что вы отыскали какие-либо важные улики, которые еще не были обнаружены следствием. Я уверен, что улики, которые у нас уже накопились против обвиняемого, в той форме, в которой они установлены по настоящее время, совершенно достаточны, чтобы обеспечить приговор.
— Вполне в этом уверен, — заявил Бек.
— В таком случае скажите во имя здравого смысла, какое значение для нас имеют ваши данные?
— Чтобы упрочить уже существующую убежденность. В деле об убийстве не должно быть ни малейшего, даже самого ничтожного, повода для сомнения.
— Вот именно, вот именно, — согласился прокурор. — Так вы считаете эти улики действительно важными?
— Убежден в этом.
— Вы очень самоуверенны. Позвольте мне снова откровенно сознаться в том, что ваша уверенность меня не убеждает. Но у вас есть сильные заступники, мистер Бек. Государственный секретарь и сам премьер-министр очень высокого мнения о вас. Поэтому я принимаю ваши условия.
И так случилось, что за три дня до суда была назначена неофициальная консультация. Все свидетели, допрошенные при расследовании, присутствовали на ней вместе с председателем суда и прокурором. Даже Лилиан Мелвилл была здесь. Густая черная вуаль прикрывала ее лицо, но в положении ее головы, в каждом движении и жесте можно было прочесть известное нетерпение.
Когда она вошла, молодой Вольфингтон приблизился к ней с нежным выражением сочувствия, но она ловко избегла его общества и держалась как можно ближе к Беку, который, в свою очередь, не отходил от дверей.
— Не угодно ли вам присесть, мистер Бек? — произнес прокурор палаты со зловещей любезностью, как бывают ласковы кошки, прячущие в мягких подушечках лап острые когти.
— Благодарю вас. Я отлично могу сказать все что нужно стоя, — ответил Бек кратко.
— В таком случае вы, быть может, проявите любезность и скажете нам все, что желаете сказать, если, конечно, знаете что-нибудь, о чем стоит говорить, — продолжал прокурор все тем же тоном.
Последние слова были сказаны тихим голосом одному из коллег, но все же достаточно громко, чтобы Бек мог их расслышать.
— Первое, что я могу сообщить, — объявил он холодно, — что вы арестовали не того, кого следует.
Ропот волнения пробежал среди присутствующих. Лилиан порывисто повернула лицо к Беку. Можно было заметить, что она внимательно смотрела и слушала. Молодой Вольфингтон, сидевший в конце комнаты, весь насторожился при этих словах. Прокурор палаты презрительно засмеялся:
— В самом деле, сэр? Не соблаговолите ли выдать нам того, кого следует?
— Все в свое время.
— У вас, полагаю, есть свидетели, готовые подтвердить истинность этого странного заявления, мистер Бек? Быть может, вы приведете нам какое-нибудь доказательство? — задал он вопрос и вновь рассмеялся.
— У меня нет никаких свидетелей, лишь несколько фотографических снимков, — сказал Бек.
— Как интересно! Вы намереваетесь, вероятно, представить их в защиту арестованного на суде?
— Нет, и по той простой причине, что человек, в настоящее время арестованный вами, вовсе не будет фигурировать на суде в качестве обвиняемого.
— А почему же нет, смею спросить?
— Потому что через полчаса вы сами отдадите приказ о его освобождении.
Тут прокурор палаты, оставив свой шутливый тон, внезапно разразился гневом.
— Покончим с этими праздными разговорами, сэр! — воскликнул он резко. — Если вы действительно знаете что-нибудь относящееся к делу, сообщите нам. Но помните: я потребую доказательств.
