преследуют те, кого он в своей книге назвал главными виновниками трагедии с «Комсомольцем». Они подали на него в суд. И суд, похоже, теперь будет сопровождать адмирала до конца дней его.
Чернов говорил о том, что в авариях виновны люди. Те самые люди, которые посылают в море неподготовленные экипажи на заведомо неисправной технике.
Ничего нового в этом утверждении нет.
В России почти всегда героизм одних тесно связан с преступлением других.
И еще эти другие флот разворовывают. У них все это вместе прекрасно вяжется.
Мерзавцы отлично организованы. У них тут же возникают сообщества. Там всегда известно, кто главный мерзавец, а кто вспомогательный. И они держатся друг за дружку. Не дают в обиду.
Порядочные люди плохо организованы.
А адмирал Чернов хоть и может все еще повысить голос на окружающих, но по лестнице вверх уже поднимается с трудом.
«АС-28» проводит работы с решеткой на глубине 200 метров?
Это, скажем так, не совсем то, для чего он предназначен.
Он предназначен для спасения людей из затонувших подводных лодок.
Так что в этом деле он использовался, мягко говоря, не по прямому назначению.
Ну, например, вам нужны пассатижи, а под руками только электродрель.
Вы берете дрель, включаете ее и суете туда, куда надо бы сунуть совсем иной инструмент – но вы суете: а вдруг получится?
Меня спросили: «А как вы считаете, почему посылались два аппарата «АС-28», и оба они запутались, а потом один смог распутаться, а другой – нет? Есть ли в этом запутывании некая закономерность?»
Я уже говорил, что люди тренируются на одно, а посылают их делать совсем другое. Причем те, кто посылают людей, отдают приказание примерно так: «Пойдите и без результата не возвращайтесь».
А вот как это все сделать, чтоб, значит, при этом не погибнуть, они зачастую не очень-то себе представляют.
Такие ребята в командиры попадают исключительно из-за своей безотказности. Они всегда готовы сказать: «Есть! Будет сделано с опережением графика!» – а потом они посылают на это дело людей – авось все обойдется.
В том случае, когда люди справляются с задачей «пойди туда, не знаю куда, и сделай то, не знаю что, и лучше в трех экземплярах», начальство получает правительственные награды.
А люди? Их обычно не наказывают. Это на флоте старинный вид поощрения.
Считаю ли я этих ребят героями? Конечно, считаю – они жили несколько суток, деля воду и сухари, согревая друг друга своими телами, они не запаниковали, не стали биться головой о стену, они не сошли с ума – конечно, я считаю их героями.
Другое дело там, внутри снаряда, кто-то, может быть, вел себя не так; не так, как его к тому обязывают погоны.
В отсеке такое бывает. Я видел необычайно физически сильных людей, с тому же еще и облеченных немалой властью, которые при аварии или пожаре покрывались трехдюймовыми каплями пота, сжимались и становили маленькими.
Но всегда находился тот, кто брал на себя командование в отсеке и спасал все дело. И не обязательно он был командиром или офицером. Он мог быть мичманом или матросом, но от него в тот момент исходила такая сила, что люди ей подчинялись. Они понимали, что в этом спасение, что он всех выведет. И он выводил.
А там, на поверхности, он снова становился подчиненным, а тот, только что мокрый начальник, опять обретал себя. Все возвращалось.
Есть герои и среди героев.
Письмо: «Добрый Вам вечер или утро! Хочу заказать книгу А. П. Мой адрес: 113149, г. Москва, ул. Сивашская, д. 4, к. 4, кв. 5. Гинзбургу Павлу Оскаровичу. Автограф – на ваше усмотрение (если факсимиле, то не надо, а если автору будет не в падлу написать что-нибудь доброе на память бывшему войсковому разведчику, то с удовольствием). Огромное спасибо заранее».
Ответ: «Уважаемый Павел Оскарович! Автору не в падлу! Подпишем лично (а факсимиле нету)».
Вы только посмотрите, они теперь утверждают, что такую ерунду, как «Скорпион», мы вполне могли бы и сами изготовить!
И вроде бы англичане, в общем-то, и ни при чем, они только все ускорили, а так– спасение шло своим чередом, то есть и сами бы спаслись.
Не спаслись бы сами. Убежден. Уморили бы людей. Ради своего вонючего престижа и какой-то там секретности.
А я плевал на престиж и на всю их секретность, которая является секретностью только для своего народа.
А главным секретом является то, что они никогда и ни к чему не готовы!
Конечно, могли бы сами сделать такой «Скорпион».
Мало того, его не надо делать, он уже есть, вот только он неподъемен (слова министра обороны). Транспортировать его тяжело. Надо его разобрать на далеком Севере, погрузить на платформу, сплавить по железной дороге, потом – на «Антей», как прилетели – собрать, и вот тогда уже…
А почему лететь надо?
А потому что он не на том флоте.
А на том флоте тоже что-то есть, да только оно не в строю.
И новый, компактный «Скорпион» тоже можно сделать. Кто же сомневается. Вот только денег это дело огребет немереных.
И времени.
Так что легче призвать англичан, японцев и американцев.
И вообще, можно хоть завтра организовывать международную компанию «Караул!», которая чуть чего слетится и освободит.
Бляди.
Обволакивающее чувство праздника возникло загодя.
Завтра будет приличным целый день есть капусту.
Чтобы было чем.
Пердеть.
Не может наша промышленность. У нее комплектующие негде делать. Раньше они изготовлялись, скажем, в Узбекистане, а теперь Узбекистана нет. Так что все заново. Потому и топчемся на месте.
Мы можем сделать опытный образец, уникальный, неповторимый.
Причем довольно быстро. Но потом, при серийном производстве, вдруг выясняется, что там, где в чертеже написан размер «20», на самом деле он не «20», а «19,998», его просто при проектировании округлили.
А это «19,998» мог изготовить, ломая себе глаза, вручную только слесарь дядя Вася из КБ номер пять в секретнейшем городе Нехерачинске-125.
Так что все остальные делают размер «20».
И так все – люки не открываются, люки не закрываются, а если закрываются, то не обжимаются, а если и обжимаются, то их потом не открыть.
Вот поэтому у немцев дизеля под водой могут работать на перекиси водорода, а у нас они будут взрываться к чертовой матери.
Так что здорово летают у нас только «Стрижи» да «Витязи», а чуть чего, сражаться в небе будут вчерашние школьники на летающих ящиках с болтами. И это не преодолеть.
Разговор в метро мамы и маленького мальчика: «Мама, а Толстой где?» – «Он умер, деточка» – «А Тургенев?» – «Он тоже умер» – «А Пушкин (с надеждой), Пушкин жив?» – «А он еще раньше умер» – «Ой! (плач на все метро) все умерли! Кто ж нам теперь книжечки-то будет писать!»
Герои ли подводники все вместе и каждый в отдельности уже потому, что они
