Отличное было время. Я кое-что заработал, но немного и поражался сам себе: в университете Джона Хопкинса я был прилежным студентом, а здесь регулярно пропускал занятия. Я увидел в этом «перст судьбы» и, бросив аспирантуру, в декабре 1970 года переехал в Нью-Йорк. Некоторое время я был на перепутье. На вопросы о моей работе я довольно напыщенно отвечал, что я — биржевой спекулянт. Звучало красиво.
Весной 1971 года интерес к зерновым снова пробудился. Появилась теория, будто саранча перезимовала — то есть дала потомство и теперь снова нападет на посевы. Я решил, что на этот раз крупно поставлю на саранчу.
Это была теория Келтнера или просто рыночные слухи?
По-моему, Келтнер тоже придерживался этой точки зрения. Я занял у матери 20 000 долл. и поставил их вместе со своими 30 000 долл. на этих паразитов. Я купил максимальное количество контрактов по кукурузе и пшенице, которое позволяло залоговое обеспечение в 50 000 долл. Сначала рынки шли горизонтально: еще не прошли опасения роста цен из-за саранчи. Я не зарабатывал, но и не терял денег. И вот однажды — я на всю жизнь запомнил этот день — в «Wall Street Journal» появилась статья под заголовком «Чикагская зерновая биржа: опустошение пострашнее, чем на кукурузных полях Среднего Запада».[4] Рынок кукурузы резко спикировал при открытии и очень быстро достиг нижнего ценового предела.
Вы своими глазами видели падение рынка?
Да. Я наблюдал падение цен по котировочному табло в брокерском офисе.
Вы не подумывали выйти из рынка на спуске, прежде чем он замрет на нижнем пределе?
Я понимал, что надо выходить, но лишь наблюдал за происходящим. Я был полностью парализован и надеялся, что он вот-вот развернется вверх. Я всё ждал и наблюдал, а потом, после остановки рынка на нижнем пределе, уже не мог выйти из него. У меня была целая ночь на размышления, но фактически никакого выбора. Оставалось одно — выходить, потому что денег больше не было. И наутро, при открытии рынка, я ликвидировал всю позицию.
Рынок опять открылся много ниже?
Нет, не слишком, всего цента на 2.
Сколько вы потеряли на этой сделке к моменту ее ликвидации?
Все свои 30 000 долл. плюс 12 000 из 20 000 долл., занятых у матери. Это послужило мне уроком: не ставь на все.
Что вы делали дальше?
Я был очень подавлен. И решил, что надо наниматься на работу. Дело было во время упадка, и я понимал, что действительно стоящее место найти проблематично и надо поискать что-нибудь поскромнее. Однако, даже пытаясь получить работу, для которой моя квалификация была много выше требуемой, я так ничего и не добился. В конце концов я понял, что это происходило из-за того, что я сам не особенно хотел такой работы.
Наилучшим из подвернувшихся вариантов была вакансия аналитика товарных рынков в фирме «Reynolds Securities». Несмотря на более высокий статус этой должности, получить ее оказалось легче. Там поняли, что эта работа мне действительно по душе. Я же усвоил, что если стремиться к тому, чего действительно желаешь, то это сильно увеличит шансы на успех, ибо тогда стараешься куда больше.
Так или иначе, но теперь я сидел за стеклянной перегородкой, отделяющей мой кабинет от главной части офиса, где располагались брокеры. Биржевой зуд у меня еще не прошел, и мне было мучительно слышать их оживленные крики и видеть, как они торгуют.
А вы тогда занимались только анализом?
Вот именно. Ведь аналитикам было строго запрещено торговать. Но я решил, что меня это не остановит. Снова заняв у матери, а также у брата и у своей подруги, я открыл счет в другой фирме.
Мы с моим брокером изобрели хитроумную кодовую систему, чтобы мои коллеги не заметили, что я нарушаю правила. Например, если я говорил «Солнце скрылось», то это означало одно, а если «Облачно» то другое. Трудясь над отчетами о рынках, я всё время поглядывал на стеклянную перегородку, следя за ценами на большом котировочном табло в главном офисе. Выиграв, я старался скрыть восторг, а проиграв — огорчение, чтобы никто не смог догадаться об этом по моему лицу. Я постоянно находился в состоянии стресса, но об этом вряд ли кто-то подозревал. Я весь извелся, потому что хотел торговать открыто, безо всяких ухищрений.
Тогда вы проигрывали или выигрывали?
Проигрывал. Я крутился все в том же замкнутом круге: занимал деньги и постоянно их проигрывал.
Вы понимали, что именно делали тогда неверно?
Хороший вопрос. Прежде всего я еще по-настоящему не овладел принципами торговли, я всё делал неверно. Но позже, в октябре 1971 года, в офисе моего брокера я познакомился с одним из тех, кому обязан своим успехом.
Кто же это был?
Эд Сейкота. Это — гений, выдающийся и феноменально удачливый трейдер. Ко времени нашего знакомства Эд только что закончил Массачусетский технологический институт и одним из первых разработал программное обеспечение для тестирования технических систем и их практического применения в торговле. (
Почему?
Я и сам не понимал, ведь я имел опыт работы и писал грамотные отчеты. Когда я стал допытываться о причинах, он признался: «Я не могу взять тебя, потому что ты уже слишком много знаешь, а мне нужно кого-то учить». Я заверил его, что буду делать всё, что он захочет, и, в конце концов, уговорил принять меня.
Это было действительно здорово, потому что я мог учиться у Эда, а он уже тогда был весьма удачливым трейдером. Основу его тактики составляло следование за тенденцией и использование классических торговых принципов. Эд научил меня пресекать убытки, а также объяснил, как важно сохранять прибыльные позиции.
Эд был превосходным примером для подражания. Например, однажды он держал короткую позицию по серебру, а рынок изо дня в день отступал лишь на пенс или полпенса за день. Всеми, похоже, уже овладели бычьи предчувствия: при такой дешевизне серебра цены на него должны были вот-вот повернуть вверх. Но Эд сохранял позицию. «Сейчас тенденция нисходящая, и я буду медведем, пока она не изменится», — пояснил он. Его упорное следование за тенденцией научило меня терпению.
Пример Эда изменил вас как трейдера?
Не сразу. Я продолжал проигрывать даже в его присутствии.
Вы помните, что по-прежнему делали неверно?
Я думаю, что мне не хватало терпения, чтобы дождаться четко определенной ситуации.
Вам не приходило в голову просто копировать Эда, раз он был так удачлив?
Нет. Я не мог заставить себя поступить таким образом.
А вы не подумывали о том, чтобы совсем бросить торговлю?
Иногда я думал, что мне следует остановиться — настолько болезненными были постоянные проигрыши. В «Скрипаче на крыше» есть эпизод, в котором главный герой, возведя очи, обращается к Богу.
