– Извините, товарищ старший лейтенант, но местное население говорит на дари и пушту, – заметил Сафронов. – Дари, правда, еще называют фарси-кобули.
– Да?! – беззлобно вскинул брови спецпропагандист. – Спасибо, Сафронов. Так вот, основные положения нашей речи я построил на принципах пролетарского интернационализма.
– Еще раз прошу прощения, – своим некомандным штатским голосом Сафронов вторично внес свои коррективы в спецпропаганду. – Наша колонна двигается с севера на юг. Последнему, извините, идиоту ясно, что мы двигаемся не к границе СССР, а в сторону окрестностей Кабула.
В самом деле – автоколонна двигалась в глубь страны.
– М-да, – кивнул Гоголев и тут же обернулся на чей-то окрик. – Сейчас, сейчас, товарищ Замонуддин.
Спецпропагандиста окликнул экспедитор местной государственной кооперации. Сейчас он стоял рядом с сафроновским «Уралом» и, несмотря на отсутствие опасности, сжимал в руках автомат Калашникова с укороченным дулом. С момента гибели родного брата Замонуддин не расставался с оружием, хоть и был не солдатом, а простым служащим. Замонуддин говорил быстро, тыча пальцем в бумажку с текстом пропагандистской речи, которую держал в руках Гоголев, по возможности используя русские слова:
– Рис дукан – 300 афгани. Кооператив – 280 афгани.
Гоголев радостно закивал головой, быстро что-то вписал в свою речь, похлопал экспедитора по плечу и вернулся к Сафронову.
– Товарищ Замонуддин предложил очень дельную вещь! – сообщил спецпропагандист. – Его кооператив хочет прижать частника-дуканщика. Госсектор продает меру риса в семь килограммов на семьдесят афганей дешевле... В заключении речи надо как-то связать все это с Апрельской революцией.
Обсудить этот вопрос с Сафроновым Гоголев не успел, так как по колонне прошло сообщение, что саперы свое дело сделали и автокараван трогается дальше.
«Уралам» предстоял самый беспокойный отрезок пути – три Баглана: Северный, Центральный и Южный. Так именовались населенные пункты. Сафронову никак не верилось, что здесь может быть организована засада. Бородатые дехкане везли на ишаках свою нехитрую поклажу, навстречу попадались разрисованные заковыристыми картинками автомобили, именуемые местными «буру» – от афганского глагола «двигаться». Рядом с дуканами на низеньких и огромных квадратных столах, поджав под себя ноги, сидели молчаливые, смотрящие куда-то вглубь, старики. Вдоль колонн появились местные пацаны с кульками мандаринов, орущие свое «Купи, командор!» так громко, что напрочь заглушали шум автомобильных двигателей. Ничто не предвещало боевых действий. Однако, как только выехали из Северного Баглана, по нервам ударило безлюдье. Сафронов заметил, что заметно напрягся даже опытный в таких передрягах Федор Максимов. Вновь пошли с обеих сторон темные дувалы и высохшие арыки. Так, в тишине, в которой растворился даже гул моторов, колонна проехала минут пятнадцать. И вдруг впереди послышалась автоматная очередь. Поначалу она воспринималась, как стрекот кузнечиков, но очень быстро превратилась в шум смерти, не раз слышанный Сафроновым на полигонах и учениях. Однако по нему, Роберту Сафронову, стреляли впервые.
– Началось, – без всякого выражения в голосе произнес Федор.
Следующая очередь ударила совсем близко. Дважды простучала по броне. Тем не менее колонна продолжала движение. Лишь заметно увеличила скорость. Прошло секунд тридцать, полминуты, и стрельба так же резко, как и началась, стихла.
– Все? – впервые за все время следования подал голос рядовой Бекамбаев, поочередно обведя взглядом взводного и прапорщика.
– Все, – кивнул Максимов.
И тут в голове колонны послышался грохот. Не оглушающий, но вполне отчетливый взрыв.
– Гранатометчик! – только и произнес Федор, первым сообразивший, что случилось. – Эти суки растянули засаду, и у кого-то сдали нервы, раньше времени по нам полоснул. Без нервов, Бекамбаев...
Капитан Крылов по рации отдал приказ остановить колонну и занять оборону. Несколько водителей выскочили из кабин и залегли за скаты автомобилей. «Окоп» внутри кузова оказался крайне неудобным для ведения ответного огня и обороны, зато хорошо простреливался, поэтому Сафронов, Федор и Бекамбаев также вынуждены были покинуть машину и укрыться за скатами. Сафронов выстрелил пару раз одиночным огнем, стараясь поймать в прицел нападавших, однако у тех оказались весьма хорошо оборудованные огневые точки. Приходилось стрелять на вспышку, не видя самого противника. От головы и хвоста колонны подошли два бронетранспортера, прикрыв своими бортами обстреливаемые «Уралы».
– Уводить колонну! – продублировал команду ротного прапорщик Максимов. – Немедленно!
Однако засевшие за скатами «Уралов» солдаты-срочники не торопились выполнять приказ. Это было легко понять – пули свистели над головами молодых пацанов, появились первые раненые. Прапорщик Максимов и лейтенант Сафронов двинулись почти одновременно по-пластунски к головной машине. Первым вскочил в распахнутую дверцу кабины взводный. Сразу две пули ударили над самой головой, куроча обшивку кабины. Бронетранспортеры тут же ударили плотным слаженным огнем. Сафронов отбрасывал лишние мысли, стараясь думать лишь о том, как вывести злосчастный «Урал» из-под огня. Вот он поворачивает ключ зажигания, вот подошвами ног ощущает работающий двигатель. Вот вновь, в каких-то сантиметрах от правого виска, душманские пули входят в обшивку кабины... Второй «Урал» вывел из-под огня Федор, третий – водитель, рядовой с замысловатой украинской фамилией Великохатько. Далее цепочкой потянулись и остальные. Капитан Крылов вместе с тремя автоматчиками и снайпером прикрывал огнем тронувшуюся колонну и уходил последним, запрыгнув в люк замыкающего колонну бронетранспортера.
Жители кишлака, слышавшие перестрелку, встречали колонну немногочисленной, опасливо взирающей на машины группой, состоящей в основном из пожилых мужчин. «Держать себя в руках, – скомандовал самому себе Сафронов, сбавляя скорость. – Народ и бандиты не одно и то же, спецпропагандист Гоголев всегда прав!» Между тем лейтенанту было понятно, что душманы базировались где-то рядом, в этом и ни в каком другом кишлаке. Однако мстить нельзя. Все должно быть в соответствии с законностью. Будут написаны соответствующие рапорты. Через пару дней кишлак посетят товарищи из ХАДа[2] или Царандоя,[3] выполнят свою работу... На выходе из кишлака «Маяк» запросил позывные. Это означало, что колонна миновала все три Баглана. До Пули-Хумри, где предстояло переночевать и заправиться, оставалось всего ничего. Сафронов крутил руль, точно заправский шофер, усмехаясь, что не зря еще в школе получил права, и старался не замечать пробоин сверху и справа от своей головы.
На диспетчерском пункте в Пули-Хумри экспедитор товарищ Замонуддин тут же был встречен представителями местных властей, с которыми завел эмоциональную, изобилующую выразительными жестами беседу.
– Через пару суток будем в Кабуле, отметим боевое крещение! – произнес капитан Крылов, положив на плечо выбравшегося из кабины «Урала» Сафронова свою тяжелую ладонь. – С удачным дебютом, лейтенант.
– Спасибо, – отозвался Сафронов.
– Дебют, товарищи, это квазиунофантазия! – заметил Федор Максимов. – Мои поздравления, Роберт Сергеевич! – Федор протянул взводному свою не менее широкую и тяжелую, чем у Крылова, ручищу, украшенную крылатой десантной татуировкой.
– Видишь, Сафронов, какие у нас пошли прапорщики, – присвистнув, сказал Виктор.
– Это не я сказал, это Остап Бендер, – пояснил улыбающийся металлическими коронками Федор.
– Так, ну а теперь пошепчемся о деле, – слегка понизив голос, произнес Крылов.
Все трое отошли в сторону от перебрасывающихся громкими, зачастую похабными шутками солдат, снимающих таким образом стресс от недавнего боя.
– Участок пути, на котором была устроена засада, всегда считался тихим, – начал капитан Крылов. – Это данные и нашей разведки, и ХАДа. Грузы по этой трассе постоянно идут и в ту и в другую сторону. Остановить колонну, которую сопровождают «броники», практически нереально. Ну потрепали нас слегка, троих ранили... Могло, конечно, быть и хуже. – Крылов переглянулся с Сафроновым и ободряюще усмехнулся. – Но тогда нам на помощь пришли бы «вертушки», и «душкам» пришлось бы уж совсем невесело. – Ротный выждал короткую паузу, потом по очереди оглядел цепким взглядом обоих своих подчиненных. – Кто что интересное заметил?
