Лайли выразила свои чувства к Элисон звонким поцелуем.
— Ой, спасибо! Папа, мисс Уокер такая добрая! Она еще приедет к нам? Скажи «да»!
Данкен безнадежно вздохнул и откинулся на подголовник своего кресла:
— Да, скорее всего она просто никуда не уйдет. Мисс Уокер, если у вас не изменились планы, место за вами. Но предупреждаю вас: при первой же интрижке — если мне станет об этом известно — я вас увольняю.
— Благодарю вас, лорд Грэнвилл. Можете быть спокойны: мужчины — это последнее, что у меня сейчас на уме.
— Элисон, это Бриджит, наша повариха. Вот тот высокий, черноволосый — это Джон, к нему надо обращаться, если нужно что‑то прибить, починить, если в комнате слишком холодно или жарко, ясно? Рядом с Джоном — Генри, камердинер хозяина, а вот тот седовласый джентльмен — Ивэн, наш дворецкий. Миссис Спунер, нашу экономку, ты уже знаешь — она тебя провела в твою комнату, а рядом с ней, в батистовом передничке — Делия, горничная Лайли. Гувернантке положено сидеть за столом вон там, рядом с Джоном.
Беатриса показала на грубый деревянный стул в конце стола. Да, не больно‑то престижно! И не сказать, чтобы особенно уютно. Аппетиту тоже особо не способствует. В Брайархерсте Элисон обедала за столом из полированного орехового дерева, застелен он был скатертью из тонкого ирландского полотна, сервиз был из веджвудского фарфора, столовые приборы — французского серебра.
А теперь? Стол и стулья, сколоченные кое‑как из сосновых досок, посуда и приборы — оловянные. А подсвечники! Наверное, просто нарезали куски металла из заржавевшей алебарды, закрутили так, чтобы свечку можно было вставить, — и все. Она вспомнила хрустальные канделябры Брайархерста — никогда она еще не чувствовала себя такой оторванной от дома!
— Я теперь понимаю, почему вы такая тощенькая, мисс. Если вы будете только глядеть в тарелку и ничего не есть, то никогда не нарастите мясца на свои тоненькие косточки, — неохватная ирландская талия Бриджит неопровержимо свидетельствовала о том, что ей‑то, по крайней мере, ее собственная стряпня очень даже нравится.
— Как вас хозяин нашел: по регистру или по объявлению? — деловито осведомился Генри, камердинер, накладывая себе на тарелку порцию оленины и преграждая путь растекающемуся соку гарниром из кабачков и куском белого хлеба.
— Простите, что? — Генри задал как будто вполне обычный вопрос, но Элис не имела ни малейшего понятия о том, что он имеет в виду.
К счастью, Беатриса пришла ей на помощь:
— Лорд Грэнвилл не давал объявления о вакансии. Так уж совпало: мисс Уокер, моя давнишняя знакомая, искала меня, а я как раз собралась уходить.
Элис заставила себя улыбнуться Генри, хотя его интенсивная и шумная манера поглощать содержимое своей тарелки вызывала у нее отвращение.
— А, так значит, вы уже раньше работали?
— Делия выглядела немного постарше Элис и, судя по всему, была порядочная сплетница.
Опять вмешалась Беатриса:
— Конечно, у мисс Уокер уже были ученицы. Лорд Грэнвилл не доверил бы воспитание Лайли неопытной дебютантке.
— А можно узнать, какое вам положили содержание? — зрачки Делии расширились от любопытства.
— Делия, нечего считать чужие денежки, — опять Беатриса выручает ее, облегченно подумала Элис; мало того, что она опять не знала, что ответить; вдобавок ко всему она ощутила, что чертовски голодна; хотелось есть, а не разговаривать.
— Что это ты все молчишь — язык проглотила? Как же преподавать‑то будешь? — этот комментарий Делии вызвал дружный смех всей компании. Элис в негодовании подняла бровь, но поняла, что на этот раз придется что‑то сказать.
— Я согласна со всем, что Беатриса вам сообщила.
— Ну ладно, не хочешь говорить о своем теперешнем жалованье, так хоть скажи, сколько раньше получала. Отец мой считает, что гувернантка имеет больше, чем горничная, но я думаю — вряд ли. Как, Элис?
До Элис вдруг дошло, что вопрос о размерах жалованья они даже и не обговаривали с лордом Грэнвиллом. Какую же сумму назвать? Она лихорадочно пыталась вспомнить, сколько ее отец платил Беатрисе, но это было так давно. Оставалось выбрать какую‑то цифру наугад.
— Ну скажи, скажи, Элис!
— В семье, где я служила до этого, мне платили девяносто фунтов в год. — Ну как — довольна? Любопытство — не порок…
Дворецкий Генри поперхнулся от неожиданности, уронив нож и вилку на тарелку. Бриджит крепко стукнула его по спине, чтобы он прокашлялся. С брызгами слюны и кусками непрожеванной пищи у него вырвалось изумленно‑возмущенное:
— Что? Девяносто? Наверняка ты много потеряла в заработке. Это же вдвое больше того, что я получаю! Чтобы хозяин платил какой‑то училке больше, чем своему старшему слуге! — никогда в это не поверю!
Элис готова была провалиться сквозь пол. Ткнула пальцем в небо:
— Разве я сказала девяносто? Я, наверное, просто оговорилась. Девятнадцать, я хотела сказать, девятнадцать фунтов в год, конечно, — поспешила она исправить положение.
По комнате прошел вздох облегчения, слуги вновь принялись за еду. Оленина и пудинг были почти совсем холодные, однако Элис старалась в уничтожении их не отставать от остальных — дабы не привлекать излишнего внимания к своей персоне.
Вот в Брайархерсте все подавалось горячее, тоскливо подумала она. Потом вспомнила, что ведь и там прислуга обедала во вторую очередь, после господ, и поняла, что ей придется привыкать к полухолодным блюдам. Хорошо хоть, ее не определили в третью очередь. Там бы ей не только пришлось познакомиться с лексиконом уборщиц и младших слуг, но и доставались бы ей, наверное, лишь хлеб с сыром — а мясные блюда были бы редким праздником.
Были поданы фрукты и немного ликера. Все было съедено и выпито подчистую. Новоиспеченная гувернантка тоже старалась не выделяться среди других. Вместе с Беатрисой они поднялись в маленькую комнату в верхнем этаже, которую ей отвели. Беатриса, посидев немного, собралась уходить.
— Хозяин еще хочет со мной поговорить по поводу Лайли. Я пойду?
Элис кивнула, попытавшись изобразить что‑то вроде улыбки.
— Да, тебе будет в первое время не просто, знаю.
— Ладно, Беатриса, я попытаюсь, — промолвила Элис, рухнув без сил на низкую, жесткую койку. — Но должна признаться, все гораздо тяжелее, чем я думала. Еще и дня не прошло, а я уже вымотана до предела. А еще ужин предстоит выдержать с ними! — Ей было жестко и неуютно на этой убогой кровати в сравнении с тем ложем, на котором она привыкла спать в Брайархерсте — на перине из лебяжьего пуха и под балдахином!
— У тебя пока нет другого выхода. Ставка — твоя жизнь, — Беатриса запечатлела быстрый поцелуй на ее загоревшейся щеке и исчезла за дверью.
Элис поднялась, подошла к окну и оглядела — насколько это позволяли надвинувшиеся сумерки — большую площадь внизу. Фаэтоны, кебы, коляски стучали по булыжной мостовой, мальчишки, расставленные в строгом порядке на определенном расстоянии друг от друга, освещали им дорогу факелами, пламя которых плясало на ветру.
Город, даже в темноте, возбуждал воображение, но энтузиазм Элис существенно уменьшился, когда она вспомнила, как мало удовольствий может она позволить себе в своем нынешнем положении. На деньги, которые у нее были, она могла купить себе многое, но, например, не смела взять билет в театр — ведь там она могла случайно столкнуться с Данкеном. То же самое с покупками: что ей могло прийтись по вкусу, было не для нее. Спрятать купленное в своей комнатушке — ненадежно; не прятать — привлечешь внимание,
