– Давай, только быстро.
Сонька бросила свою лопату и, точно фурия, понеслась в деревню.
Впереди показалась ограда, я лихо перепрыгнула через нее и закружилась, стараясь определить место, где следует копать. В темноте это было не так-то просто. Я пошарила руками, рыхлая земля под ладонью – здесь. Послышался звук подъезжающей машины, что меня очень воодушевило. Машина остановилась, и Сонька жалобно позвала:
– Гретка, ты где?
– Здесь, – ответила я, не прекращая орудовать лопатой.
Сонька подогнала машину к ограде, как раз в то место, где несколько минут назад стояла другая машина. Водитель она была тот еще, хорошо хоть Славка не видит. Сонька выскочила, извлекла лопату, подобранную по дороге, и принялась мне помогать. Дело пошло быстрее. Копали мы с двух сторон, так что получались как бы две ямы. К счастью, могила была не очень глубокой.
– Смотри, не задень его, – шепнула я.
– Гретка, если это дурацкая шутка, я тебя убью.
И тут он застонал. Мы замерли на мгновение, а потом кинулись выгребать землю руками.
– Мамочка моя, – шептала Сонька, – это что ж такое на свете делается… Вот он, – вдруг сказала она, – рука вроде….
– Слава богу, – вздохнула я, но радовались мы рано: предстояло его из ямы вытащить. Первая попытка успехом не увенчалась, груз тяжелый, а навыков извлекать из могил несостоявшихся покойников у нас не было. Промучившись понапрасну, мы, тяжело дыша, уставились друг на друга.
– Он не задохнется, – сказала я. – Значит, мы его можем здесь оставить и ехать к Максимычу, вызовем «Скорую» и милицию.
Сонька вытаращила глаза, а потом сказала:
– Нельзя его здесь оставлять, а если эти вернутся?
Мысль эта как-то не приходила мне в голову, она вдруг придала невероятные силы. Сонька, видимо, тоже прониклась:
– Держи его сверху. Тяни. А я буду снизу подталкивать…
С пятого захода мы его вытащили, что меня, признаться, удивило. Он опять застонал, отчетливо, хотя и тихо.
– Господи, что же это он никак не очнется, хоть бы помог, – причитала Сонька, когда мы волокли его к машине. На мужчине было кожаное пальто, мы ухватились за полы и кое-как втянули несчастного на заднее сиденье. Далось это нам очень нелегко. Мы совершенно выдохлись, несколько минут сидели опустошенные, не в силах пошевелиться. Немного придя в себя, Сонька заняла водительское место и повернула ключ. Слабо порычав, мотор заглох.
– Только не это, – взмолилась я. Со второй попытки машина завелась. Кое-как сдав назад и развернувшись, мы поехали в деревню.
– Кто здесь из соседей? – спросила я.
– Никого. Я да Максимыч. Герасимовы были. Вчера уехали.
– Может, сразу в город, а?
– Спятила? Разве я доеду?
Сонька, конечно, права, водитель она никакой.
– Может, в село? – волновалась я.
– Сейчас его дома выгрузим, ты побежишь к Максимычу звонить, а я его осмотрю, может, чем помочь сумею.
– Ага, – усмехнулась я, но ничего лучше предложить не смогла.
Тут мы подъехали к самому крыльцу. Сонька в него бампером ткнулась и чертыхаться начала, но быстро успокоилась. То ли мужчина стал легче, то ли мы малость поднаторели, но вытащить его из машины и занести в дом оказалось не так уж сложно. Вошли в кухню и положили его на пол. Голова его была как-то странно запрокинута, мне это не понравилось, но размышлять об этом времени не было. Я уже стояла у дверей, намереваясь бежать к соседу, когда Сонька вдруг позвала:
– Гретка, он мертвый.
– Что?
– Мертвый, говорю.
– Да не может быть, – охнула я. – Он же стонал, ты же слышала.
– Слышала. Отстонался.
Я села рядом с ней. Пульса нет, и лицо… Да, лицо у него было… в общем, смотреть на него не хотелось.
– Слушай, может, он жив все-таки, много ты в таких делах понимаешь, – ныла я.
Сонька убежала в комнату и вернулась с зеркальцем. Мы подставили его к самым губам мужчины и стали терпеливо ждать. Ничего.
– Говорю тебе, он мертвый, – сказала Сонька, устало откидываясь к стене.
– О, господи, чего же теперь делать-то?
