мол, поговорим по душам, он мне свою жизнь красочно обрисует, а уж там решим: берусь я за его биографию или нет.
– По-моему, это чушь какая-то, – не выдержала я.
– Почему чушь? – обиделась Женька. – Я что, по-твоему, могу только про кошек и собак писать? Между прочим, я журналист в родном городе не последний и биографию любого хмыря состряпаю в лучшем виде.
– Но, Женечка, – испуганно втянув голову в плечи, пролепетала я, – этот дядька жутко подозрителен. Ромка сказал: тебе надо держаться от него подальше, а Ромка знает, что говорит.
– Заколебала ты меня со своим ментом, – грозно насупилась подружка. – Надо собственным умом жить. И вообще…
– Ты уедешь на этот русский Север, а я здесь свихнусь от беспокойства, – накинулась я на Женьку и даже хлопнула ладонью по столу, да так, что чашка подпрыгнула. – Если тебе совершенно наплевать на мое…
– Ты можешь поехать со мной, – вкрадчиво заметила подружка, лучисто улыбнулась и торопливо продолжила: – Рукопись в издательство ты отправила, новую повесть не начала, Ромка твой в Моздоке и явится не скоро, сидеть дома тебе вовсе без надобности, а новые впечатления дадут толчок твоей писательской фантазии, ты придумаешь что-нибудь потрясающее. Представь: остров, одинокий дом – и вдруг убийство. Подозреваются все, а тут еще буря, и герои отрезаны от всего мира.
– Какая буря? – скривилась я. – Там же озеро.
– Ну и что, озеро большущее, это тебе не наше Глубокое, и бури там есть, точно есть, обязательно должны быть бури. – В этом месте Женька совершенно неожиданно заголосила: – «Эй, баргузин, пошевеливай вал, слышатся грома раскаты…»
– Баргузин – это ветер, – разозлилась я. – Действие происходит на Байкале, и при чем здесь буря?
– А гроза? Грозы тебе мало? – рявкнула Женька, и мы примерно с полчаса препирались по этому поводу и пытались блеснуть друг перед другом знанием географии, выдохлись и далее пили чай молча.
Все, что говорила Женька, казалось мне страшно глупым. Но, сообразив, что подружка от дурацкой затеи не отступится, я начала подумывать, что ничего особенного меня в родном городе действительно не держит. Ромка в Моздоке и раньше чем через две недели не вернется, работа над очередной детективной повестью в самом деле закончена, повесть получилась, на мой взгляд, удачной, и не грех мне недельку отдохнуть. Да и Женька будет под присмотром.
– Я сказала, что мы вдвоем приедем, – разливая чай, сообщила подружка. – Расписала тебя в лучшем виде, мол, известная писательница, автор детективных повестей…
– Я не поеду, – сразу же разозлилась я.
– Ромку своего боишься? – съязвила Женька.
– При чем здесь это?
– При том. Твой муж – ревнивый сукин сын, а ты, раба божья Анфиса, ему еще и потакаешь. Он на тебя пояс верности не надевает?
– Прекрати немедленно, – рассвирепела я. – Ромочка мне доверяет и вообще… просто у него характер…
– Вот-вот. Спорим, как только ты ему скажешь, что уезжаешь, он заорет так, что телефонная трубка пополам переломится.
– А вот и не заорет, – возразила я, не подумав о последствиях, а подлая Женька подвинула мне телефон и ядовито предложила:
– Давай проверим.
Закусив губу, я торопливо набрала номер и ждала до тех пор, пока на том конце провода грозно не рявкнули:
– Громов слушает.
– Ромочка, – пискнула я. – Это Анфиса.
– Где тебя носит? – заворчал муж. – Я звонил два раза, в десять ноль-ноль и в двенадцать тридцать.
– В десять я была в магазине, а в половине первого ходила к стоматологу. Ты забыл, у меня же зуб болел.
– Как зуб? – поинтересовался Ромка, немного понизив голос и уже гораздо ласковее. Мы поговорили о моем зубе, после чего я тихо сказала:
– Ромочка, я ужасно скучаю.
Муж вздохнул так, что на моих глазах мгновенно выступили слезы.
– Я тоже. Вот так бы все бросил и с первым же самолетом… Потерпи, солнышко, две недели – самое большое, Михалыч твердо обещал. И месяц отпуска. – Ромка стал расписывать, как мы проведем отпуск.
Женька ухмылялась, а я покраснела, но сообщить Ромке, что подружка сидит напротив и все слышит, не рискнула. Евгения Петровна действовала на Ромку, как красная тряпка на быка, а волновать его сейчас не следовало, поэтому программу отпуска я полностью одобрила, всхлипнула и заявила:
– Мне без тебя очень плохо. – Что с моей стороны было форменной гнусностью: мне плохо, а Ромке в Моздоке хорошо?
– Детка, ну потерпи, – чуть не плача попросил он. – Звони мне почаще, и я тебе звонить буду. Погода у вас хорошая? Сходи на пляж, съезди в Москву к маме, Женьку с собой возьми, ей все равно заняться нечем, слышишь, зайчонок?
