А если не поймет?!
Даже, если поймет, то смогу ли я быть в полной уверенности в собственной безопасности? Смогу ли я, в конце концов, спокойно спать? Ответ напрашивается один – не смогу. В любой момент Марина может узнать о смерти Соркина и сразу догадается, в чем дело! Начнет вспоминать наш разговор. Тут и ребенок разберется. Черт! Она ведь может меня шантажировать всю жизнь!
На его лбу выступил холодный пот. Все возвращается. Сначала я кого-то шантажирую, затем меня шантажируют. Это невыносимо. Сущий ад. Как я раньше об этом не подумал? Марина – самый главный свидетель и может когда угодно стать моим заклятым врагом. Я буду всю жизнь от нее зависеть…
– Да-да – именно всю жизнь.
Павел подскочил как ошпаренный. Голос доносился из гостиной. Павел одним прыжком влетел в комнату и обомлел: в кресле, закинув ногу на ногу, сидел тот самый доктор из общежития.
– Именно всю жизнь. А она вас обязательно выдаст. Это неизбежно. Вы плохо знаете женщин, молодой человек, если надеетесь на взаимопонимание. Они из мести могут сделать все, что угодно. Даже убить сковородой. Я давно пришел к выводу, что если бы на свете не было женщин, то количество преступлений было бы ничтожно мало. Ревность, зависть, коварство, войны. Это все от них. На редкость хитрые и вероломные создания. Но, что поделаешь – без них тоже скучно.
На протяжении всей этой тирады, Павел стоял не шевелясь. Как это? Ведь дверь была заперта? Я точно помню, что запер ее на ключ. Как он здесь очутился?
Доктор поднялся, распрямил плечи и подошел поближе:
– Ну-ну, Павел Антонович, расслабьтесь. Не пытайтесь думать о том, как я здесь оказался. Это лишнее. Лучше давайте присядем и спокойно обсудим все ваши проблемы.
Незнакомец взял Павла за локоть и увлек за собой к дивану.
– Так намного лучше. Я вижу, вы меня узнали. Это приятно. Вдвойне приятно, что вы меня до сих пор не спустили с лестницы. Я, признаться, думал, что этой участи мне не миновать. Пришлось рискнуть. Дела-то ваши, видимо, плохи. Да?
Павел, наконец, немного пришел в себя и неуверенно протянул:
– Я… я не понимаю о чем речь. Кто вы такой? Как вы сюда попали?
Доктор нетерпеливо поморщился и ответил:
– Я же вам сказал, что вы сами скоро все поймете. Добавлю только, что я могу попасть куда угодно и когда захочу. Проблема замкнутых дверей меня не касается.
Тут он улыбнулся и добавил:
– Нет-нет. Вы меня неправильно поняли. Я не взломщик и не квартирный вор. Можете мне верить. Я к криминальной среде не отношусь. Это слишком мелко…
Павел перебил его:
– Вы… из милиции? Я так и знал. Вернее, теперь мне понятно, почему я вас не заметил. Вы пришли заранее?
Доктор скривил губы и махнул рукой, прерывая Павла:
– Павел Антонович, дорогой, вы очень поспешны в своих выводах. Рассудите сами, могу ли я работать в милиции?
Павел призадумался. На самом деле, этот старик может быть кем угодно. Однако, на работника прокуратуры он не похож. Скорее на… на библиотекаря или музейного работника. А общежитие? Странно. Тогда он доктором представился.
Павел устало потер лоб ладонью и недоверчиво сказал:
– Да, вы не из милиции. У тех лица честные какие-то. Но, для доктора это, согласитесь, очень необычный способ появления.
Доктор кивнул и бодро заметил:
– Для любого человека все новое кажется невероятным, но уже в следующий раз, увидев то же самое, человек скажет, что это обычное дело. Вы согласны? Или, вот еще один пример. Представьте себе…
Доктор на мгновение замешкался, подбирая нужные слова:
– … представьте себе воробья. Обыкновенный городской воробей попал в лапы к коту и с ужасом ждет своей смерти. Проходит минута, пять минут, десять, а кот его не ест. Чудо? Конечно, чудо. Но уже на другой день этот самый воробей будет прыгать возле кошачьей миски и пытаться перед самым носом у того же самого кота что-нибудь стащить съедобного. Такое в жизни, вряд ли, возможно. Но, на то оно и чудо, чтобы все ему удивлялись. То, что для одного невозможно, для другого обычное дело. Вы-то сами и думать не думали год назад, что когда-нибудь станете важным человеком.
Павел, окончательно взяв себя в руки, резко вскочил на ноги и угрожающе прошипел:
– Я знать не знаю, как вы сюда попали, но я требую, чтобы вы немедленно ушли. В противном случае, я применю силу. Я не понимаю, о чем вы говорите и у меня нет желания с вами лясы точить!
Доктор медленно поднял взгляд и спокойно заметил:
– Теперь я вижу, что не ошибся в вас. Признаться честно, я терпеть не могу слабаков. Именно такой реакции я от вас и ожидал. И теперь я просто обязан остаться. Сядьте!
Это прозвучало, как приказ. Павел, сам того не понимая, покорно уселся рядом со стариком и непонимающе на него уставился.
– Прежде, чем перейти к теме нашей беседы, Павел Антонович, я хочу, чтобы вы пообещали мне не врать и говорить только правду. Обещаете?
При этих словах, доктор с интересом взглянул Павлу в глаза. Тот попытался, было, открыть рот, но доктор его опередил:
– Знаю, знаю, о чем вы хотите сказать. Вы хотите сказать, что с какой это стати вы обязаны мне что- либо обещать и кто я такой, чтобы вы передо мной распинались. Так?
Павел удивленно поглядел на собеседника и утвердительно кивнул.
– Вот видите, я знаю, о чем вы думаете. Мне, в принципе, от вас никаких обещаний и не требуется, но, все-таки, беседа проходит интересней, когда тебя и на словах не обманывают.
Здесь Павел, наконец, вставил свое слово:
– У меня такое впечатление, что вы надо мной смеетесь. Вы пользуетесь моим замешательством и хотите, чтобы я вам что-то рассказал. Но я, и в самом деле, не имею никакого желания с вами болтать. Я устал и хочу отдохнуть. Дико хочу есть и…
Из кухни донесся свист закипающего чайника, и Павел замолк на полуслове. Это невозможно. Какая чушь. Я не ставил на плиту чайник. И воды в кране нет…
Доктор тихонько рассмеялся и сказал:
– Мне очень любопытно за вами наблюдать. Вы теряете самообладание, чуть только случается что-то необычное. Ничего, скоро привыкнете. Я предполагал, что вы захотите поужинать и позаботился об этом. Гренки готовы, чай в заварнике. Давайте, перейдем на кухню и посплетничаем там. Я тоже, пожалуй, выпью чайку.
Павел, шатаясь, прошел на кухню и достал из шкафчика чашки. На столе, действительно, стояла тарелка с дымящимися свежеподжаренными гренками с сыром.
Доктор сел спиной к окну и, подув на чашку, сказал:
– Всегда, когда мне приходится беседовать с интересным человеком, я замечаю, что ему сначала не хочется со мной откровенничать. Но, после того как я даю ему гарантии конфиденциальности разговора, он начинает раскрываться. И в вашем случае, я гарантирую, что этот разговор не выйдет дальше пределов этой кухни. Вы мне доверяете?
Доктор серьезно посмотрел Павлу в глаза, а Павел посмотрел на доктора. Какой сильный и глубокий взгляд. Такое чувство, что ему и так все известно.
– Пока что, я не вижу причин вам не верить. Ведь я вам ничего секретного и не открыл. Весь вопрос в том, о чем я, собственно, должен вам рассказать?
Доктор взял вилку, подцепил одну гренку и, пережевывая ее, ответил:
– Ну, например, о том, что вы сделали нехорошего за последнее время.
Павел изобразил на лице удивление:
– Нехорошего? Пожалуйста. Я редко здороваюсь с соседями по лестничной клетке. Устроит? А вот еще: я иногда бросаю мусор мимо урны. Каюсь, грешен. Больше не буду. А еще, один раз я дал пинка бродячей
