Данилов взял его, поднес к глазам. Похоже на гильзу от парабеллума, но все-таки немного иная. Подошел эксперт.
- Разрешите, Иван Александрович. - Он покрутил гильзу, взглянул на маркировку. - По-моему, 'Радом'. Приедем, баллистики скажут точно.
- Пулю нашли?
- Ищут, Иван Александрович, надо машину на Петровку отогнать, здесь, на улице, трудновато.
- Пулю и гильзу нашли. Они от пистолета 'Радом'.
- ВИС-35? - удивился Серебровский.
- Да.
- Это оружие еще по нашей картотеке не проходило.
- При чем здесь ограбление Минина? - нетерпеливо поинтересовался начальник.
- При осмотре квартиры Минина в прихожей найден патрон от 'Радома'. Видно, преступник выронил его. Я показывал патрон Минину, он сказал, что видит его впервые.
- Хорошо. - Начальник встал, зашагал по кабинету. - Это ты объединил, возможно, правильно. Действительно, 'Радом' - система для Москвы редкая. Правда, во время войны и не такие бывают. Но принимаем как рабочую версию. Магазин на Красина?
- На Башиловке, в квартире Минина и на Красина работал левша. Все три удара нанесены по левой стороне головы.
- Один думал? - хитро прищурился начальник.
- Нет, вместе со мной, - улыбнулся Серебровский.
- Вот и надумали на свою шею. Вместо трех отдельных эпизодов имеете устоявшуюся бандгруппу.
- Так я в ОББ работаю. - Данилов достал портсигар, вопросительно поглядел на начальника.
- Кури, чего там. Только по мне лучше бы вообще никакого ОББ не было. Теперь слушай. Начальство уже задергалось. Звонили. С разных уровней. Говорили всякое, лучше тебе не слушать такого. Времени у нас с тобой практически нет. Доложи, какие приняты меры.
- Отрабатываем версию 'левша', смотрим оружие... - Данилов помолчал, глядя, как начальник меряет шагами кабинет, затянулся глубоко, ткнул папиросу в пепельницу и продолжал: - Вещи, взятые у Минина, а также номера облигаций объявлены в розыск, кроме того, по накладным нам известны маркировки папирос и консервов, взятых на Башиловке и в магазине, ищем по рынкам.
- Быстрее работайте.
- Рынки - моя забота, - белозубо улыбнулся Серебровский, потянувшись своим большим и сильным телом.
Сергей ненавидел совещания. Он был человек дела.
Данилов любил его за простоту, за обостренное чувство товарищества, за оперативную хватку и необыкновенное мужество.
За много лет работы в милиции он знал людей, спокойно идущих под бандитские пули, но робеющих перед начальством. Серебровский оставался самим собой и на операциях, и на многочисленных предвоенных собраниях, на которых решались людские судьбы. На них Сергей говорил открыто, смело защищал товарищей по работе, не боясь ни взысканий, ни понижения в должности.
В МУР Серебровский вернулся из наркомата за два дня до войны, и Данилов был несказанно рад этому. Они работали вместе третий военный год, и Иван Александрович ощущал конкретную помощь, которую оказывал заместитель начальника его отделу.
- На рынках мои ребята посмотрят, - еще раз повторил Серебровский.
Начальник посмотрел на него внимательно и промолчал. Он подошел к напольным часам в черном узорчатом футляре, выполненном в виде башни, достал ключ и завел механизм боя.
Потом повернулся к Данилову и сказал:
- Ты, Иван, почему не в новой форме? Не получил?
- Получил, но зашился с делами, не успел погоны пристегнуть. Ребята обещали сделать.
- Так, теперь у меня к тебе последний вопрос, начальник ОББ...
Данилов понял, о чем пойдет разговор, и ему стало мучительно-стыдно, такое чувство появлялось у него только в юности, в реальном училище, когда он, не выучив урока, вынужден был идти к доске.
- Серебровский бы сказал, - продолжал начальник, - 'Что это за кровавая драма на Патриарших прудах?' А?
- Убит милиционер Потапов, неизвестный преступник погиб в перестрелке.
- Как у тебя все просто, Данилов. А что я жене Потапова скажу, двум его детям?
- Вы так говорите, - Иван Александрович закатал желваками, - будто я его убил...
- Помолчи, Данилов, помолчи. Это с каких же пор по Москве бегают пацаны с оружием и типографским шрифтом? Что тебе известно об убитом?
- Пока ничего.
- Что за шрифт? Откуда? Что за пистолет?
- Баллисты дадут заключение после четырнадцати, эксперты работают со шрифтами, фотография убитого разослана по всем отделениям.
- Ладно, Данилов, иди. Иди и помни, весь спрос с тебя. С меня, конечно, тоже шкуру спустят, ну а я - с отдела. Иди, а ты, Серебровский, задержись.
Данилов вышел в приемную.
- Ты, Паша, - усмехнулся Данилов, - в этой форме на полярного летчика похож, товарища Громова.
Лейтенант улыбнулся, польщенный, и, посмотрев вслед Данилову, подумал, что начальник ОББ хоть человек молчаливый, но хороший.
Данилов шел к своему кабинету по коридору, стены которого являлись выражением общественного мнения на определенных этапах. В сорок первом на них висели плакаты 'Родина-мать зовет!', 'Ты записался добровольцем?', наглядные пособия МПВО. В сорок втором их место заняли работы Кукрыниксов, Васильева и Голоненко. На них были изображены немцы, бегущие от Москвы. Сейчас на стене появился новый плакат - огромные щипцы с надписью: 'Сталинград перерубил руки Гитлера'.
Данилов с особым удовольствием посмотрел на сталинградский плакат. Сорок третий год начался с радости победы.
И Данилов вспомнил сорок первый, декабрь, когда он уходил на фронт в составе батальона Московской милиции. Тогда, в Волоколамске, он впервые ощутил щемящее чувство победы, первым войдя в город, оставленный немцами. В маленьком доме на окраине они пили спирт с партизанами и заедали его консервированной колбасой, именуемой в просторечии 'второй фронт'. Там, в этом жарко натопленном доме, думал замкомбата Данилов связать до конца войны свою жизнь с армией.
Но не вышло. Немцев разгромили, а оперсостав отправили в тыл на старые должности.
Данилов честно сражался в тылу. В сорок втором ликвидировал особо опасную банду Гоппе, еще несколько мелких групп. Положение в Москве начинало стабилизироваться, так нет же, в конце декабря и январе пошла серия убийств и бандитских нападений.
Дверь в кабинет оказалась открытой, и Данилов застал там старшего оперуполномоченного капитана Муравьева и Никитина. Они аккуратно развешивали на спинках стула новую форму.
- Спасибо, ребята, - добро улыбнулся Данилов, - а то начальство совсем меня засрамило.
Он подошел к стулу, снял со спинки форму с узенькими серебряными подполковничьими погонами, долго разглядывал, потом стянул старую гимнастерку и надел новый китель. Надел и почувствовал, как стоячий воротничок заставил властно вскинуть голову.
- Ну как? - смущенно спросил Данилов.
- Класс, - ответил Никитин.
- Ладно, ребята, я переоденусь, а кстати, как эксперты?
- Через час доложат. - Никитин взглянул на часы.
Данилов переоделся и, парадно-красивый, уселся за стол, вновь взяв старое дело банды Пирогова.
Она объявилась в Москве в феврале сорокового. Грабила промтоварные магазины, причем почему-
