разорванные бусы. Она зашлась в театральных рыданиях.
— Еще один ордер показать? — поинтересовался Котов. Нинка мгновенно перестала рыдать, хлюпнула носом и сказала:
— А там открыто.
В соседней комнате был свободен лишь пятачок перед тахтой, на которой, видимо, и спал постоялец. Все остальное пространство занимали радио — и видеотехника, свернутые в трубки картины, антикварные вазы, фарфор, фигуры из бронзы и серебра. Тут и там лежали дорогие шубы.
— Твой постоялец комиссионку открывает, что ли?
Котов изучал бумагу, которую достал из кармана. Поизучал недолго и сообщил:
— Сходится, Сережа.
— Что сходится? — влезла в разговор Нинка.
— Все сходится, — ответил ей Котов. — Твоему постояльцу — вышка, тебе — срок, а нам — по медали.
— А я знала, я знала?! — заверещала Нинка, испугавшись окончательно. — Подруга привела мужика, сказала, председатель акционерного общества из Тюмени!
— Что за подруга? — быстро спросил Никольский.
— Лидка-барменша!
— Из «Аистов», что ли?
— Ну да!
— Давно он у тебя живет? — задал вопрос Котов.
— Второй месяц.
— Краденое помогала сбывать?
— Краденое, не краденое — я не знаю. Он просил — я вещи Лидке относила.
— Какие вещи? — потребовал уточнить Котов.
— Три шубы норковых и песцовый жакет.
— Она тебе деньги за них отдавала? — спросил Никольский.
— Про деньги я ничего не знаю.
— А постоялец за эти труды с тобой расплачивался?
— Он мне только за квартиру платил.
— Ты фраерам лапшу на уши вешай, — сказал Никольский. — Нам не надо.
И выдвинул верхний ящик ближе всего находившегося к нему комода. В ящике лежали пачки денег, перетянутые резинками. Котов присвистнул. Никольский за ручку дернул второй ящик комода. Ящик не поддавался, он был закрыт на ключ. Спросил:
— Где ключ?
— У постояльца.
— Придется нам твою мебель попортить, — вроде бы огорчился Никольский.
— Да делайте, что хотите! — заорала Нинка.
— Тихо. Не ори, — сказал Котов
Он достал связку ключиков, пластиночек, крючков, выбрал подходящий инструмент, поковырялся им в замочной скважине и легко выдвинул ящик. В нем лежали обрез, двустволка, три пачки охотничьих патронов, финка, две фомки и россыпь патронов к пистолету «ТТ».
— Дура ты, дура, Нинка! — окончательно расстроился Никольский.
— Помоги, начальник! — взвыла уже без притворства Нинка.
За Никольского спокойно ответил Котов.
— Ты нам будешь помогать, и мы тебе поможем.
Никольский направился в столовую. Нинка и Котов — за ним. Втроем уселись за обеденный стол. По-прежнему лилась из магнитофона веселая музыка. Пела группа «На-на».
— Эх, выпить бы! — вздохнула Нинка.
— Да и выпей! — разрешил Никольский.
Нинка кинулась к буфету, схватила бутылку «Амаретто», фужер и, только вернувшись за стол, поняла свою бестактность:
— А вы?
— А мы клиента подождем, — ответил Сергей.
Хорошо одетый народец перемещался в броуновском движении по залу, где проходила презентация. Наташа и Тарасов остановились возле буфетной стойки.
— Что вам, Наташенька?
Не знаю, — пожала плечами девушка. Не привыкла она к подобным мероприятиям, столь любимым демократической интеллигенцией, противны были ей царившие здесь халява, спесь и холуйство. Наташа словно в зверинец попала, к неким экзотическим животным, название которых вроде бы вертится в голове… Ага, вспомнила девушка, свифтовские йэху, конечно же!
— Компари и перье даме, — заказал бармену Тарасов. — И мне тоже.
— Может, водочки, Алеша? — обратился к нему высокий красавец с седой бородой, оказавшийся рядом. — Такая непруха!
— А в чем дело? — спокойно поинтересовался Тарасов.
— Месяц лицензию выбиваю. Всех обошел. И никак! — Седой в отчаянии всплеснул руками. — Посоветуй, — добавил он просительно.
— Дорого, Боря. Потянешь? — с наигранным сочувствием осведомился Алексей.
— Лучше сейчас дороже, чем потом! — воскликнул бородач с деланной обреченностью, сквозь которую сквозила радость.
— Погуляй пока! — властно велел Тарасов.
Красавец отошел.
— Занятная публика? — спросил Алексей у Наташи.
— Очень. Спасибо, что привели, искренне ответила девушка.
Действительно занятное местечко, размышляла она. Зоопарк человеческих типов, если можно так выразиться. Здесь, пожалуй, не менее интересно, чем в питерской кунсткамере. Незаметно, исподтишка Наташа внимательно изучала окружающих.
— Тут почти как у вас в музее, да? Но экспонаты поновее, — хохотнул Тарасов.
Наташа от души рассмеялась: прямо в яблочко он попал, почти угадал ее мысли. Только выразился помягче: среди своих он здесь все же, сам из йэху, негоже ему слишком уж унижать «соплеменников» перед чужеродной экскурсанткой.
К стойке приблизилась царственного вида брюнетка.
— Здравствуй, Алешенька! — Наташу она игнорировала.
— Ирэна, ты ослепительна, как всегда, — Тарасов поцеловал ей руку.
— Да что ты!.. — отмахнулась Ирэна. — Вчера на приеме во французском посольстве была одна… Алеша! Какие у нее камешки! Все бабы позеленели.
— И ты?
— А я до сих пор синяя — не видишь?
Царственная взглянула наконец на Наташу и, удивленно подняв брови, удалилась.
— Будет о чем рассказывать друзьям? — улыбнулся Тарасов.
— О-о! — протянула Наташа и снова рассмеялась.
Они перебрались от стойки в тихий уголок.
— Весь музей придет слушать? — жадно поинтересовался Тарасов. Он уже ясно представлял себе, как все эти голоштанные музейные служаки сбегутся внимать откровениям редкой счастливицы из их круга, волею щедрого и благородного кавалера случайно оказавшейся на настоящем великосветском рауте.
— Мы на работе не собираемся, — сказала Наташа просто.
— А где? — азартно спросил Алексей.
— У меня на кухне. Где же еще?.. — пожала плечами девушка.
Тарасов вдруг как-то разом сник. Внезапно он понял: на эгой кухне не будет восторженных
