ее натуры. У нее, например, дрожали руки, когда она брала что-нибудь со стола. Выждав немного для приличия, я попросил ее рассказать о себе, и она поведала, что этот дом принадлежит их роду более трех столетий. Почти вся долина входит в состав поместья, а земля сдается в аренду фермерам. Ее отец носит графский титул, но обосновался за пределами Англии. Мать умерла, из близкой родни осталась только старшая сестра, которая с мужем и детьми проживает в Бристоле.
Вплоть до Второй мировой войны в доме держали немногочисленную прислугу и сохраняли семейный уклад. Потом министерство обороны реквизировало большую часть комнат и разместило в них региональный штаб транспортного управления Королевских военно-воздушных сил. Тогда-то семья и переместилась в восточный флигель, который так или иначе всегда был самой любимой частью дома. После войны Королевские ВВС отбыли восвояси, и освободившиеся помещения занял Совет графства Дербишир. Что же касается нынешних арендаторов (как называла их Кейт), то они вселились сюда в 1980 году. Поначалу ее родители были обеспокоены соседством американской религиозной секты — о сектантах чего только не говорят, — но семья нуждалась в средствах, да и устроилось все наилучшим образом. Занятия в Церкви проходили без всякого шума, сектанты оказались людьми вежливыми и приятными в общении, так что в последнее время ни Кейт, ни жители деревни не задумывались о том, чего можно ожидать — или опасаться — от новых соседей.
Мы закончили ленч, и миссис Мэйкин подала кофе. Тут я решился:
— Значит, билокация священника, ради которой я сюда приехал, — не более чем выдумка?
— И да, и нет. Служители этого культа не скрывают, что в основе их учения лежат слова духовного лидера. Отец Франклин — стигматик, к тому же считается, что у него есть способность к билокации, но этого не разу не подтвердили сторонние наблюдатели — во всяком случае, в контролируемых условиях.
— И все-таки: это выдумка или нет?
— Даже не знаю. Свидетельницей последнего эпизода стала одна женщина, местный врач, которая зачем-то дала интервью дешевой газетенке, и журналисты раздули целую историю. Я узнала об этом буквально на днях, когда ходила в деревню. Не понимаю, как можно этому верить, ведь глава секты отбывает срок заключения в Америке, верно?
— Но если такой случай действительно имел место, это тем более любопытно.
— Это, скорее, подозрительно. Ну, например, откуда доктору Эллис известно, как выглядит священник? Выходит, она поверила на слово одной из сектанток.
— Но из вашего письма следовало, что это чистая правда.
— Я же сказала: мне важно было встретиться с вами. А то, что он питает страсть к билокации, — грех не воспользоваться таким совпадением.
Она рассмеялась — так обычно смеются, когда ожидают, что собеседник оценит удачную шутку. Я понятия не имел, к чему она клонит.
— Разве нельзя было просто позвонить в редакцию? — спросил я. — Или написать мне лично?
— Почему же нельзя?.. Просто у меня не было уверенности, что вы — тот, кто мне нужен. Для начала требовалось с вами познакомиться.
— Не могу понять, почему вы связали мою персону с каким-то религиозным фанатиком, а тем более — склонным к билокации?
— Так уж совпало. Ну, понимаете, эта полемика о природе магии и прочее. — Она выжидающе смотрела мне в лицо.
— По-моему, вы меня с кем-то перепутали.
— Нет. Вы сын Клайва Бордена. Верно?
Она старалась не отводить взгляда, но ее глаза, словно повинуясь неодолимой силе, опять стрельнули в сторону. Из-за того что она ерзала и уходила от прямых ответов, между нами возникло напряжение — ничем другим, казалось бы, не обусловленное. На столе все еще стояли тарелки с остатками холодных закусок.
— Человек по имени Клайв Борден был моим биологическим отцом, — подтвердил я. — Но в возрасте трех лет меня усыновила другая семья.
— Так. Значит, я была права. Мы с вами уже встречались — давным-давно, в раннем детстве. В то время вас называли Ники.
— Не помню, — бросил я. — Видимо, был слишком мал. Где же мы встречались?
— Здесь, в этом самом доме. Вы действительно ничего не помните?
— Нет.
— Может, у вас от тех времен сохранились какие-нибудь другие воспоминания?
— Только обрывочные. Но этот дом я совершенно не помню. Хотя он способен поразить детское воображение, правда?
— Безусловно. Вы не первый это говорите. Моя сестра — она терпеть не может этот дом — только и ждала случая отсюда уехать. — Отвернувшись, Кейт взяла с подставки небольшой колокольчик и дважды позвонила. — На десерт люблю что-нибудь согревающее. Составите мне компанию?
— С удовольствием.
Вскоре на пороге появилась миссис Мэйкин, и леди Кэтрин поднялась из-за стола.
— Мы с мистером Уэстли перейдем в гостиную, миссис Мэйкин.
Шагая по широким ступеням, я испытал внезапное желание сбежать, унести ноги из этого дома. Его хозяйка знала обо мне больше, чем я сам, причем именно о том времени, которое я вовсе не жаждал восстанавливать в памяти. По-видимому, настал тот день, когда мне суждено было вновь превратиться в Бордена, хочу я этого или нет. Сначала его книга, а теперь и это. Все было как-то взаимосвязано, но интриги, которые плела Кейт, меня не касались. Какое мне дело до человека, который меня бросил, и до всей его родни?
Мы вернулись в ту комнату, где я впервые увидел Кейт, и она решительно закрыла за нами дверь. Можно было подумать, она угадала мое желание уехать и хотела удержать меня как можно дольше. На низком столике между креслами и длинным канапе красовался серебряный поднос, а на нем — несколько бутылок, стаканы и ведерко со льдом. Один стакан был наполнен какой-то янтарной смесью — не иначе как ее приготовила миссис Мэйкин. Кейт жестом пригласила меня садиться и спросила:
— Что вы будете пить?
По правде говоря, я бы предпочел пиво, но на подносе стояли только крепкие напитки.
— То же, что и вы, — ответил я.
— Это американское виски с содовой. Не возражаете?
Я не возражал, и она у меня на глазах смешала такую же порцию.
Потом Кейт устроилась на диване-канапе, поджав под себя ноги, и разом опрокинула в себя полстакана.
— Сколько у вас есть времени? — спросила она.
— Наверно, как раз успею допить виски.
— Мне нужно с вами побеседовать. И задать множество вопросов.
— С чем это связано?
— С событиями нашего детства.
— Боюсь, от меня будет мало толку, — сказал я. Теперь она почти успокоилась, и я смог оценить ее внешность более объективно: не лишенная привлекательности женщина, примерно моего возраста. Судя по всему, она знала толк в спиртных напитках и пить умела. Уже одно это примиряло меня с действительностью — по выходным я и сам частенько выпивал с приятелями. Однако под ее взглядом мне по-прежнему было не по себе: она то сверлила меня глазами, то косилась в сторону, и от этого создавалось впечатление, будто у меня за спиной, вне поля зрения, расхаживает кто-то неведомый.
— Короткий ответ на простой вопрос может сберечь уйму времени, — изрекла она.
— Согласен.
— У вас есть брат-близнец? Или когда-то был, но умер в раннем детстве?
От неожиданности я вздрогнул и пролил виски на брюки. Пришлось поставить стакан на стол и промокнуть жидкость салфеткой.
— Почему вы спрашиваете? — вырвалось у меня.
— Так есть? Или был?
