Чужой язык – чужая тишина
Какую прежде не случалось слушать
Как будто между нами толщина
Стекла растет и звуки глушит, глушит
Слепой канатоходец – голос мой
Бежит к тебе, дрожа и спотыкаясь
По проводу в такую даль (oh, boy!)
Что кажется – я с вечностью прощаюсь
Шепчу молитвы, как твержу урок
Коверкая латынь славянской вязью
По дну моей души проходит ток
И это тоже называют связью
Мы не положим прошлое в карман
и не впитаем с тщательностью губки
Уносит неслучившийся роман
Двугорбый призрак телефонной трубки
И день угрюмо следует за ним
И оставляет: шрам на горизонте
Меня – среди отеческих равнин
Боль – в проводах, тебя – в твоем Вермонте
Л.К.
Простите ради, за, не глядя
Горам, пескам, небесной глади
Холодным снам, домам пустым
Калекам, извергам, святым
Болезням, торжеству, надеждам
Добру и злу, всему, что между
Любви, страданию, богам
Друзьям, завистникам, врагам
Луне и солнцу, звездной пыли
Тому, с кем счастливы вы были
Тому, кем вам уже не стать
И тем, кто выше мог летать
Беспечным дням, годам печали
Всему, что видели и знали…
Простите всё хотя бы раз
Тому, что так мертво – без вас.
Переделкино
Качалась лампа над столом
И тени корчились на лицах
Луну сквозь чащу – напролом
Нес дождь в ежовых рукавицах
Здесь с чернотою чернота
Затеяв спор, сливалась в лужи
Та, что внутри жила и та
Которая цвела снаружи
Как будто уносила дом
Какая-то чужая сила
Качала лампу над столом
И превращала в кровь чернила
Я знала, этот век – не мой
Нет далее сидящих рядом
И мне – продрогшей и немой
Их сладкий чай казался ядом
Ведь здесь – с крыльца шагнешь во тьму
И в бездну поведут ступени
И по этапу, как в тюрьму
В забвенье поплетутся тени
К тому ли буря речь вела
Чтоб нас не затянула тина
Чтоб вздрагивали купола
Как колокольцы арлекина
Чтоб не смывали кровь вином
Чтоб не увязли в небылицах
Чтоб душу к свету – напролом
Нес век в ежовых рукавицах
Кольцо и крест
На руке твоей – перстень
Не мужская игрушка
На душе моей – песня
Не для детского ушка
Как послушная птица
На мизинце агат
У меня на ресницах
Боли десять карат
У тебя мое сердце
У меня мое горе
Отворенная дверца
К пересохшему морю
Уходи, Первозванный
