Шипом-свистом тот с коленочек: — Спят-с!
«Я б за свист тебя змеиный — да бац
По щеке — да вот боясть-то какa:
Змеем-гадом провоняет рука!
— Тише, волны, синеморская рать!
Голосочку мне сваво не слыхать! —
Где ж он?» — Духом вам представлю всю суть, —
Лишь изволите коленку согнуть! —
Смотрит: нe шелк-янтарь — мусор-товар:
На дне — с гуслями в обнимку — гусляр!
Взглянила — д’как расхохочется!
В ладошечки — д’как всплеснет
«Я-чай, еще в пеленки мочится,
Пустышечку еще сосет!
Без перстня, без попа, без венчика,
Ну, было мне о чем тужить!
Не думала я себе младенчика
От взгляду одного нажить!
Забыла я тебе пеленочек, —
Прости меня за недосмотр!
Смотрю-ка на тебя, миленочек:
Смотрины-то смотреть — не смотр!»
И водит всё —
По бровочкам,
По лобику
Рукой.
«Молоденький!
Да родненький!
Да плохонький какой!
В серебряном нагрудничке,
И кольчики занятные.
И ничего, что худенький, —
На личико приятненький».
Сгоняет муху с бровей,
Равняет руку с своей.
«Как суха корочка!
Как есть — без мякиша!
Твоя-то — перышко,
Моя-то — лапища!
И каждый пальчик-то
Как царь закованный!
А моя — черная
Да бесперстнёвая!
Твоя — ковры расшивать,
Моя — дубы корчевать».
И к люботе припав
Лбом смуглым сводчатым —
По волосочкам-то
Да по височкам-то…
«Твои-то тонкие,
Лен — волосенки-то!
А мои — конские,
Что струны — звонкие!
Дай, вошку поищу,
Головку почешу.
Уж такого из тебя детину вынянчу,
Паутинка ты моя, тростинка, шелковиночка!»
И гласом гневным вдруг:
«Ох, старый змей-паук!
На живодерню гож:
Дурной уход ведешь!
Чай, по снегам водил
Ступнями босыми,
Поил не дoпьяна,
Кормил не досыта…
— Тонее тросточки!»
А дядька-хитростник:
«Были бы косточки, —
Мясцо-то вырастет!
Что ж, что весом плох, зато стройнее сосенки!
По плечо тебе, небось, — такой высоконький!»
Та грудочкой склоняется,
Тот ручкой заслоняется, —
Чтоб солнышко ему, должно,
Личика не нажгло.