…Термин «война» по отношению к
Так что если это и была война, то война особого рода – в отличие от Первой мировой или, скажем, Великой Отечественной, где существовали фронты, тылы, генералы, военная форма и т. п. Состояние фронтов в 1918 году прекрасно отображено в эпизоде из фильма «Бумбараш», когда мимо спрятавшегося в кустах главного героя во всех направлениях проходят красные, белые, зеленые, золотопогонные, серо- буро-малиновые…
В 1918 году фронт Гражданской войны представлял собой множество разбросанных по карте разноцветных точек – если бы такую карту хоть кто-нибудь потрудился составить и следить за ее изменениями. Белые чернилами рисовали погоны, красные цепляли ленточки на шапки – чтоб во внезапно вспыхивавших остервенелых схватках отличать своих от чужих. Боевые действия были мельтешением отрядов, передвигавшихся во всех направлениях, занимавших города и станицы, оставлявших города и станицы, схватывавшихся со всеми, кто встречался им на пути, гонявшихся за всеми, драпавшими от всех, устанавливавших советскую, белую, зеленую и прочие власти – власти, о которых подчас и сами не имели ни малейшего представления. Они били буржуев, большевиков, жидов, москалей, иногородних, а также тех, с кого можно было поживиться или просто чья рожа не нравилась. И единственной общей чертой у всех был грабеж мирного населения… которое, откровенно-то говоря, лишь называлось мирным, ибо разбежавшиеся с развалившихся фронтов империалистической войны солдатики натащили по домам огромное количество оружия и, не долго думая, начинали шмалить во всех, кто их грабил, и во всех, чья рожа им, в свою очередь, была не по душе.
Так выглядела Гражданская война в России.
На Кавказе было то же самое, только в квадрате, с учетом близости турецкой границы и кавказского менталитета. Распря между большевиками и Временным правительством послужила лишь детонатором, от которого мгновенно рванули все другие мины, заложенные в этом регионе: сепаратизм, межнациональные и межрелигиозные конфликты, наконец, пресловутый кавказский менталитет, когда при каждом удобном случае каждый, кто имеет возможность, тут же окружает себя горсткой головорезов и называется князем, после чего ни до страны, ни до народа ему уже дела нет – хоть трава не расти. И не растет.
Итак, что же творилось в Закавказье в безумных 1917–1918 годах? Чудовищная солянка, разогретая до температуры горячих кавказских парней, поверьте, местами будет посильнее «Фауста» Гете, однако до Лаврентия Павловича мы пока не дойдем. Кому неинтересно, может сразу переходить к Главе 3. Я же считаю, что разобраться в этом винегрете необходимо, дабы в полной мере понять и оценить ту ситуацию, с которой чуть позже столкнулся Лаврентий Берия, простой служащий секретариата Бакинского правительства.
Самоопределение вплоть до отделения
В удаленных от столиц областях немыслимо было всерьез относиться к известию о том, что 25 октября 1917 года в Петрограде произошла заварушка и власть перешла в руки большевиков, – ну кто в то время серьезно относился к большевикам? В первые дни на Кавказе так никто толком и не понял, что, собственно, случилось в столице. Ясно было только одно: центральной власти какое-то время не будет. Вот тут-то и наступил «момент истины» для всех национальных сил.
Уже 11 (24) ноября представители партии азербайджанских националистов «Мусават», партии армянских националистов «Дашнакцутюн» и меньшевиков и эсеров, заступивших место грузинских националистов, собрались в Тифлисе и вынесли решение о создании «независимого правительства Закавказья». Сказано – сделано: 15 ноября был образован орган власти под названием Закавказский Комиссариат.
Сейчас пытаются представить дело так, будто они приняли это решение, спасаясь от большевиков. Да ничего подобного! Повторюсь, никто тогда не воспринимал большевиков настолько серьезно, чтобы от них спасаться! Нет, «спасались» они не от большевиков, а от России, точь-в-точь, как в начале 90-х годов ХХ века…
Война с Германией мало волновала независимых закавказцев. Их основными противниками всегда были турки, которые оказались союзниками немцев в Первой мировой и теперь в меру сил пакостили России. (Собственно говоря, в свое время закавказские республики потому-то и кинулись в объятия России, что спасались от этих милых соседей, кои вели с ними войну буквально на истребление.) Так вот, 30 ноября 1917 года главнокомандующий турецкой Восточной армией Вехиб-паша предложил Комиссариату заключить мир; 5 декабря Закавказский Комиссариат заключил с Турцией сепаратное соглашение о перемирии и начал мирные переговоры.
После подписания перемирия русские солдаты в Закавказье стали вроде как и не нужны. Местным властям не хотелось их кормить, самим солдатам война за четыре года осточертела, и части Российской армии, находившиеся на Закавказском фронте, ринулись по домам. И тут Комиссариат осознал: конечно, это хорошо, что русские уходят, – но Закавказье-то остается без защиты! Перемирие же – вещь ненадежная. Так что решено было срочно создать национальные войска. А чтобы обеспечить их оружием, требовалось разоружить уходящие части.
Председатель краевого центра меньшевик Ной Жордания отправил на места циркулярную телеграмму:
«Ввиду того, что воинские части, уходящие в Россию, забирают с собой оружие и в случае неудавшегося перемирия национальные части могут остаться без достаточного вооружения для защиты фронта, краевой центр Совета рабочих, солдатских и крестьянских депутатов постановил предложить всем Советам принять меры к отобранию оружия у отходящих частей и о каждом случае доводить до сведения краевого центра».[2]
Непонятно, чего в этой телеграмме больше: ясноглазой детской наглости или такого же ясноглазого детского убеждения, будто бы Россия обязана снабжать и защищать свои окраины оружием, что бы те ни творили. Как видим, эта убежденность наших «самостийных» братьев родилась не в 90-х годах прошлого века, а гораздо раньше.
А турки между тем играли свою игру. В полном соответствии с прославленным восточным коварством, они и не думали соблюдать условия перемирия. Едва русская армия оставила фронт, Вехиб-паша, вопреки собственным утверждениям, начал наступление на города Турецкой Армении. Его цель была проста и понятна: Баку, нефть!
В ответ Комиссариат созвал 10 (23) февраля в Тифлисе Закавказский Сейм. (Название большевистское, но большевиками там и не пахло, состоял он из депутатов, избранных от Закавказья в Учредительное собрание, представителей все тех же партий – меньшевиков, дашнаков и иже с ними.)
В ответ турки, едва представители Сейма заговорили о перемирии, тут же вкрадчиво поинтересовались: а кто вы, собственно, такие, ребята? Ах, Закавказская Республика? А признаете ли вы себя частью России? Если да, то, по условиям Брестского мира, ну-ка гоните нам живенько Карс, Ардаган, Трапезунд и Батум!
В ответ Сейм, расставаться с территориями почему-то не желавший, 9 (22) апреля объявил о создании независимой Закавказской Демократической Федеративной Республики, включавшей в себя Грузию, Армению и Азербайджан, со столицей в Гяндже, поближе к бакинской нефти. (К слову, мусаватисты были за
