людям, имеющим какое-нибудь двадцатидушное поместье, носить голландские рубашки? Не огорчайтесь, милые сестры, моими замечаньями: одна любовь их говорит, а не что другое. Нет, друг мой Елисавета, если бы ты хотя вполовину имела той любви ко мне, какую говоришь, ты бы лучше оценила слова мои, основанные на познаньи главных вещей в жизни, а не мелких. Вот и теперь, мне сказывали Аксаковы, ты имеешь планы ехать и в Москву и к родным Владимира Ивановича. Друг мой, всё это стоит издержек и притом расстроивает еще не успевший устроиться порядок. Новобрачным следует вначале прожить вместе одним, одним, не призывая к себе ни сестры, ни матери, никого. Один Христос только должен быть посреди их, во имя которого они заключили брак. Всякое третье лицо будет помешательством. После, когда установится между вами жизнь и устроится дом, вы можете делать разъезды, или пригласить кого к себе быть свидетелем вашего согласия. Обо всем этом поразмысли, друг мой. Жаль мне, что не я в таких теперь обстоятельствах, чтобы прислать подарочек на новое хозяйство. Он будет за мной. После, когда разживусь, покуда посылаю тебе ящичек для письма. А ты, милая сестра моя Анна, не поскучай своим пребываньем с матушкой в деревне. Без тебя ей будет казаться очень пустынно. Займитесь осенью вместе с Ольгой садкой дерев. А если тебе уж очень соскучится зимой, то советую тебе отправиться погостить к Марье Николаевне и в особенности сблизиться с Катериной Власьевной, у которой ты многому можешь научиться относительно того, как устроить в деревне лучший порядок и подействовать благодетельно на нравственность крестьян и домашних. Христос с вами, мои добрые и милые, молитесь обо мне все. Молитесь обо мне, добрейшая моя матушка. Мне теперь очень нужны молитвы всех вас.
Всех вас всею душою и всем сердцем любящий
Николай Г.
В день ваших именин, матушка, молился я у мощей св. Сергия [В подлиннике: Сергея] о вас и о всех нас. Здоровье ваше с новобрач<ными> было пито за обедом у Аксаковых, которые все вас поздавляют. К Владимиру Ивановичу буду писать.
О. В. ГОГОЛЬ
<3 октября 1851. Москва.>
Милая сестра Ольга Васильев<на>, посылаю тебе 10 рубл. серебром на всякие надобности для бедных и лекарства. Рад, что ты устроилась хорошо в своей комнате. Не оставляй уведомлять обо всем, что касается тебя и всех вас.
Твой брат Н. Г.
С. В. СКАЛОН
Октябр<я> 3 <1851>. Москва
Отправившись из Москвы неделей после вас, я на дороге заболел и должен был возвратиться опять [вслед за вами] в Москву. Нервы мои, расколебленные всякими тревогами, до того раздражились, что дорога и езда, доселе всегда благотворно действовавшие на здоровье мое, теперь стали действовать совершенно напротив. Коляску, которую припас себе для езды в Крым, я решился отправить вам в Полтаву с тем, чтобы ее переслали матушке, которая, буде коляска понадобится сестре, передаст ей, а не то оставит в Василевке. Коляска эта, несмотря на то, что не нова, очень покойна и легка, для поездок удобна и, по мне, людям, имеющим двадцать душ поместья, неприлично щеголять в новой коляске. Посылаю вам 50 рублей серебром, из которых сорок прошу убедительно вручить доставящему ее извозчику, крестьянину Рахманов<у> Федоту Сергееву, буде всё будет в исправности и не изломано, а десять передать сестре Ольге на бедных и больных. Коляска [Далее начато: долж<на иметь?>] имеет форму кочь-кареты. Стекла такие, как и в карете, стало быть, как желала сестра Елисавета. Прийти она должна около 10 октября. Ключи от сундуков (два ключа наружн<ых> и 3 внутрен<них>) [числом пять] находятся в боковом кармане внутри коляски, что вверху.
Затем мысленно целую ваши ручки за всё вам благодарный
Н. Гоголь.
С. Т. АКСАКОВУ
<4–5 октября 1851. Москва.>
Очень вас благодарю, бесценный друг Сергей Тимофеевич. Доехал я весьма благополучно; кучер не грубил. Здоровье мое идет понемногу, нервы еще успокоились не совсем, но, кажется, как будто покрепче. Работается крайне туго, и времени нехватает ни на что, точно крадет его лукавый. Как вы? Я боялся за вас в эти сырые солнечные [с виду солнечные] дни, чтобы вы, сидя над прудом, не простудились. Пожалуста, не поддайтесь сами на удочку, которою поддевает нас нынешняя обманчивая погода. Если будет тепло, то на следующей неделе, может быть, загляну к вам. Ольге Семеновне душевный поклон! Константина Сергеевича обнимаю, а с ним вместе и весь дом.
Ваш весь Н. Гоголь.
На обороте: Сергею Тимофеевичу Аксакову.
С. Т. АКСАКОВУ
<Октябрь 1851. Москва.>
Слава богу за всё! Дело кое-как идет. Может быть, оно и лучше, если мы прочитаем друг другу зимой, а не теперь. Теперь время еще какого-то беспорядка, как всегда бывает осенью, когда человек возится и выбирает место, как усесться, а еще не уселся. Месяца через два мы, верно, с божьей помощью приведем в больший порядок тетради и бумаги, тогда и чтенье будет с большим толком и с большей охотой. Обнимаю вас от всей души. Здоровье приберегайте да и приготовляйтесь тоже понемногу к сооружению конторки для писанья, предоставляя работу, требующую силы, Конст<антину> Сергеевичу, а всё, что относится до аккуратности и мелкой отделки, себе.
Ваш весь Н. Г.
На обороте: Сергею Тимофеевичу Аксакову.
В. И. и Е. В. БЫКОВЫМ
Москва. 8 ноября <1851>
