И он же определил земной жребий изменника', скитальца, плененного несбыточным желанием
Опять-любить ее на небе
И изменить ей на земле…
Ее он призывает в кoниe своего пути из глубинь! 'унижения', — кaк единственный светльш образ жизни, кaк единственное оправдание поэта, и к ней одной обращен!' егон окаянные стихи:
Простишь ли мне мои мятели Мой бред, поэзию и Тpaк?
Б тaкpТ понимании романтическая любовь перестает уже 6ыть отдельным мотивом в ряду других нosнwiecкТx мотивов. Она намечает основное направление религиозного развития поэта, и становится, тем самым. определяющим cpaктoром в истории его нo3нwчccкoro творчества.
II
Путь поэта намечается перед нами, 3ак путь познания жизни через любовь. Его кpaйHHe вехи- религиозная AHpнкa 'Стихов о TIpeкpacHoй Даме' и цыганcкнe мотивы последних лет, Бл. Соловьев, кaк первьж учитель, — и Аполлон Григорьев, кaк cнyтHик и друг на кoниe Жизненного пути. Б смене символичесх образов возлюбленной в поэзии BAoкa запечатлелись различнье ступени этого интимноличного религиозного и жизнениого pнытa.
Юнoшecкaя AHpнкa ьAoкa полна роТaHтHчecкиx предчувствий первой, еще загадочной любви. Вечерние cyТepкн, голубые туманы, прозрачнью зори, кA0чeк небесной лазури cкB03ь весенние тучи- и первье невнятные зовь! 6ecкoнeчHoro и таинственного, заглянувшего в душу поэта вместе с весенним томлением и
лредрассветньт ожидапием (Aнfe lиceт:
CyТepкн, cyТepки вешние, Хладнью волнь! у ног, Б сердце-надеждь! нездешние, Божны бегут на нecoк.
ОтзвуРи, песня далекня, Но различить-не могу. Плачет душа одиноРая Там. на другом берегу…,
Первое видение романтически любви — образ нездешней Возлюбленной. Любимая является поэту в неземном, таинственном озарении; она — 'ПреРрасная Дама', 'ЦаревнаНевеста', 'ЗаРатная, Таинственная Дева', 'Бладьчица Вселенной', 'Величавая вечная Жена'. Поэт назьвает ее (всега с большой 6yкBы- Лучезарной, Ясной, Светлой, Злaтoкyдрой. Недостижимой, Святой. Он-pыцарь-певец, силоненньт в смиренном ожидании перед образом Мадоннь, хранящий 'завет служенья Непостижной':
Бегут невернью дневпью тени. Bыcoк и внятен РолоИольньй зов. Озаре. нь церковньке ступени, Их кaТeнь жйв-и Ясдет твоих шагов.
Тыздесь пройдешь, холодмьш камень тронешь,
Одетьт страшной святостью веРов,
И может 6ыть, цветок (весмы уронишь
Здесь в этой мгле, у строгих образов…
Б юношеских стихах 5Aoк-YчeHнк Бл. Соловьева, поэт вечножепственного, религиозного начала любви. 'Стихи о Прекрасной Даме' полны таинственного ожидания явления ВечноЖенственного, иисхождения божественной любви. ЭсхатологичссРие чаяния, определившие собой возрождение мистичесРого чувства в pyccкoй поэзии начала нового acкa (напр. у жндрея Белого, ТepeAкoacкoro и др. принимают здссь вид взволнованного предчувствия кaкoro то нового и rAy6oкo личного отРровения Вожественного в любви:
Все видснья тaк мгновенпь!
Буду ль верить им?
Но Бладычицей вселенной,
красотой неизреченной
Я, случайный, бедньт, тленный,
Может бьть, любим.
AHcтHчecкHe предчувствия явления Божественного в любви ('теофании' сближают BAoкa не тoAькo с лирики Вл. Соловьева, но через Соловьева, а, может 6ыть, и непосредственно-с 'Гимнами к Ночи' HCТeикoro ромаитиРа Новалиса и 'Новой Жизнью' Данте. Но рядом с верой в реальность божественного видения, уже в стихотворении, откptиBaBтeТ первьй c6opHик, в стихах современного поэта звучат слова сомнения и страха, не кaк признав неверия, но кaк вьфажение человечески слабости, бессилия перед чудеспьм даром, и намечается возможность измень предвечной Возлюбленной и весь дальнейший путь развития поэта.
Предчувствую Тебя. Цода проходят
мимо- Все в облике одном предчувствую
Тебя.
Бесь горизонт в огне, и ясен нестерпимо, И молча жду, — тоскуя и любя.
Бесь горизонт в огне, и близко по
явленье, Но страшно мне: изменишь облик
Ты, И дерзкое возбудишь подозренье, Сменив в конце привиычные черты. О, как паду-и горестно и низко, Не одолев смертельныя мечты! как ясен горизонт! И лучезарность
близко. Но страшно мне: изменишь облик
Ты.
'Нечаянная радбсть', второй сборник стихов (вошел впоследствии в состав II книги, развивается под знаком этой двойственности. Поэт находится на 'распутьи'. Образ небесной Возлюбленной отодвинулся в прошлое, покрылся туманом. Из мира таинственных предчувствий и видений поэт вступает в земную жизнь. Б его стихах появляются мотивы 'современности'-ночной город, залитый электрическим светом, шум ночных ресторанов и лица земных женщин. Отблесков неземного видения он ищет в этой жизни, смутно прозревая в ней иную, более реальную действительность:
Б ьабвках, в переулках, в извивах, Б электрическом сне наяву Я искал бесконечно красивых, И бессмертно влюбленных в молву…
Случайная встречная на улицах ночного города превращается в таинственную Незнакомку, в чертах которой поэт прозревает свою единственную возлюбленную
…И каждый вечер в час назначенный,
(Иль это только снится мне?
Девичий стан, шелками схваченный,
Б туманном движется окне.
И медленно пройдя меж пьяными,
Всегда без спутников, одна,
Дыша духами и туманами,
Она садится у окна,
И веют древними поверьями
Ее упругие шелка,
И шляпа с траурными перьями,
И в кольцах узкая рука…
На этой ступени развития романтического сознания появляется впервые та двойственность в восприятии жизни, которая нашла себе наиболее законченное выражение в лирической драме 'Незнакомка' (ср. приведенный выше пример. Теперь каждое стихотворение Блока развивается в двух различных планах: первый план-бытовой, реальный, 'действительность', второй план- сверхреальный, в котором происходят душевные события, единственно для поэта важные и интересные. Так, памятное всем стихотворение 'В ресторане'* рассказывает о случайной и с житейской точки зрения незначительной встрече поэт видит в загородном ресторане незнакомую женщину, посылает ей розу, встречает дерзким взором ее негодующий взор и т. д.; но вот, внезапно, незначительное происшествие получает углубление в иную действительность, когда за чертами незнакомой женщины поэту показывается видение единственной Возлюбленной, когда то пригрезившейся его душе, образ таинственной Незнакомки:
…Ты рванулась движеньем испуганной птицы,
