Он хочет со мной познакомиться!
— По-моему, сегодня нам не приносили писем, — сказала Эглантайн.
— А я использовала адрес Эмили! — сообщила Мьюриел, гордясь своей находчивостью. — Это называется «запутывание следа». Ну, когда не хочешь давать информацию случайным знакомым. Неплохо придумано, да?
— Замечательно! — иронично подтвердила Эглантайн. — Было бы еще лучше, если б ты сейчас же выбросила письмо в мусорный бак.
Мьюриел упрямо тряхнула головой.
— Об этом не может быть и речи! Мы договорились встретиться в «Париже» в четверг вечером. Он написал, что будет держать в руках красную розу, чтобы я могла его узнать. Правда, романтично?
— Если он не может придумать ничего более оригинального, то да, — съехидничала Эглантайн. — А что у тебя с Тибалтом?
Мьюриел презрительно повела плечами.
— Он пару раз звонил мне. Хочет встретиться.
— А ты что?
— А я попросила оставить меня в покое и сказала, что нашла ему замену. Он три часа поджидал меня у магазина, а я взяла и сбежала через черный ход!
— Надеюсь, ты знаешь, что делаешь.
— Знаю, Тина, и очень даже хорошо! Сейчас меня больше всего волнует, как написать интригующий ответ «одинокому ньюйоркцу» и что надеть на первое свидание. Пока я решила подписываться псевдонимом.
— Я же говорила, что хочу подстричься, — пряча смущение, напомнила Эглантайн, проведя ладонью по шелковистой платиновой прическе.
Дело в том, что, оказавшись в парикмахерской, она решила не ограничиваться одной лишь стрижкой. Было что-то обидное в словах парикмахерши, спросившей устало:
— Все, как обычно, мисс Никсон?
— Нет, — с вызовом ответила Эглантайн. — Мне бы хотелось кардинально изменить имидж.
И спустя пару часов волшебные ножницы мастерицы создали новый образ Эглантайн: взглянув на себя в зеркало, она увидела, что ее волосы стали платиновыми и уложены в аккуратную стрижку «каре».
— Это по-настоящему круто. Мне нравится, — одобрила Мьюриел. — Оказывается, ты еще не безнадежна.
Сестра отправилась к себе, а Эглантайн принялась нарезать для салата огурцы.
Мьюриел самозабвенно готовилась к предстоящему знакомству с «одиноким ньюйоркцем». Проводя большую часть дня у Эмили, она возвращалась домой затемно, нагруженная целыми тюками с разнообразной одеждой, и сразу же садилась на телефон, предварительно запершись у себя в комнате.
Проклятый «ньюйоркец» строчил свои послания, словно автомат, а Мьюриел устраивала за завтраком торжественные чтения его новых излияний. Оказалось, ее первое письмо прямо-таки выпрыгнуло из общей кучи конвертов, убедив назойливого искателя любви, что у них с Мьюриел очень много общего.
Однако когда пришел долгожданный четверг, помимо проблем с Мьюриел у Эглантайн появились собственные неприятности. Во вторник она отправила в издательство очередную главу своего романа, и теперь ее пригласили обсудить некоторые детали.
— Ты только не обижайся, но тебе недостает блеска, — объяснила Эглантайн ее редактор Холли. — Советую переосмыслить все содержание. Я сделала в рукописи несколько пометок, а вот мнение моей коллеги, ознакомься. Как видишь, она тоже считает, что отношения героини с возлюбленным чересчур пресные, даже какие-то семейные. Где та Албина Гонтлет, от чьих романов захватывало дух? Куда подевались интриги, авантюризм, искрометный юмор? Книги Албины Гонтлет — это в первую очередь блестящий стиль, захватывающий сюжет и романтика. Да-да, Тина, романтика во всем! — Тут Холли сделала такой широкий жест, что едва не смахнула со стола стопку бумаги.
— Ты думаешь, книга получится неинтересной? — еле слышно пискнула Эглантайн.
— Именно так, но у тебя есть шанс исправиться! Избавься от занудливых описаний, скучных диалогов и длинных пустых фраз.
Эглантайн вздохнула.
— Может, это вышло потому, что я сама стала занудой… Сижу целыми днями в четырех стенах, почти ни с кем не общаюсь…
— А когда тебе в последний раз назначали свидания? — спросила вдруг Холли, с интересом разглядывая Эглантайн. — Я имею в виду, естественно, не Чарлза. Когда ты в последний раз рисковала, ввязывалась в авантюры? И не в книгах, а в реальной жизни?
Эглантайн вымученно улыбнулась.
— Ты прямо как моя сестра. Боюсь, я не смогу ввязаться в авантюру, потому что просто не знаю, что это такое. Но роман переделаю, по крайней мере, попытаюсь.
С лицом темнее тучи Эглантайн вернулась домой и свирепо швырнула папку с проклятой рукописью на диван.
Все, сказанное Холли, облекало в довольно четкую форму ее собственные подозрения. Что стало с вечно любопытной выпускницей университета, у ног которой лежал когда-то мир? — в отчаянии спрашивала себя Эглантайн. Неужели серо-бежевый период стал для меня концом всего?
Так и не найдя ответа, она подошла к столу. Первым, что бросилось ей в глаза, была записка от Мьюриел.
— Ничего себе «маленькое одолжение»! — негодующе воскликнула Эглантайн. — Бессовестная девчонка! Не могла сделать всю грязную работу сама?!!
Она неохотно развернула письмо, которое Мьюриел, как и обещала, оставила на столе.
Правильно, подумала Эглантайн, подождать всегда лучше.
И тем не менее почерк «одинокого ньюйоркца» показался ей интересным. Письмо было написано перьевой ручкой, заправленной черными чернилами, а внизу стоял замысловатый росчерк и два слова
И Эглантайн, которая безжалостно критиковала этого типа, когда он называл себя «одиноким ньюйоркцем», почувствовала настоящие угрызения совести. Раньше он был никем, бестелесным надуманным образом, но теперь стал вполне конкретным человеком, не побоявшимся указать свое имя.
Если девушка не придет на свидание, будут задеты его чувства, разрушены надежды, планы и мечты…
Сегодня вечером в ресторане Мьюриел будет ждать одинокий мужчина, нервно теребя в руках ярко- красную розу, пока официант полушепотом не сообщит ему, что встреча не состоится. И, когда он пойдет к выходу, а кто-то за соседним столиком улыбнется, бедняге покажется, что это смеются над ним, и он почувствует себя последним идиотом.
