достаточно просто застрелить, но это совершенно неверно. Великого Ягуара можно только победить в схватке, ибо под пятнистой шкурой скрывается злой дух, и пулей его не взять. Дон, разумеется, не верил в легенды яномами, хотя и относился к маленькому народу с уважением, но после рассказа Эсамар в его груди разгорелся охотничий азарт. Одним словом, он взял свой винчестер, коробку патронов и отправился к индейцам.
В селении его хорошо знали и встретили с обычным радушием, однако, узнав, что Дон вознамерился убить Великого Ягуара, пришли в смятение. Вождь долго увещевал молодого человека, но, видя, что Дон стоит на своем, махнул рукой и позвал лучших охотников. Дона раздели, натерли с ног до головы какой-то пахучей мазью из трав, начертили на лбу, груди и плечах загадочные знаки и некоторым образом благословили на бой. На прощание вождь повесил ему на шею узкий и очень острый стальной кинжал с костяной рукоятью. Любой музей мира, не колеблясь, отвалил бы Дону целое состояние за эту небольшую вещицу. Для яномами это была настоящая реликвия. Никто не знал, откуда у маленького лесного народа оружие из стали, а индейцы умели хранить свои тайны.
Потом была душная, полная шорохов, криков и загадочных звуков ночь в сельве. Дон привык к лесу, хорошо его знал и никогда не боялся, но в эту ночь все было как-то иначе. Тревога разбудила ночных обитателей. Запах крови висел над сельвой. Змеи шуршали под ногами, птицы заполошно сваливались с ветвей, оглашая темноту испуганными воплями, обезьяны взволнованно пыхтели на вершинах деревьев…
Дон почуял запах ягуара. Тяжелый, маслянистый запах крови и смерти. Потом — мягкий хруст веток под тяжелыми лапами, утробное рычание… и вот в просвете между ветвями сверкнули два зеленых огня. Дон в одно мгновение понял, что перед ним поистине гигантский экземпляр большой пятнистой кошки, наводящей ужас на обитателей сельвы. Молодой человек вскинул ружье на плечо, прицелился и стал ждать.
Он мог поручиться, что ягуар ворочается и сопит прямо перед ним, всего в нескольких шагах, и потому совершенно не ожидал могучего удара в бок. Литое, гладкое тело, состоящее из одних мускулов, вылетело откуда-то сбоку, и Дон покатился по земле, сбитый с ног и ошеломленный внезапным нападением. При падении ружье выстрелило, и это спасло юноше жизнь — ягуар на мгновение растерялся. Однако уже через секунду он снова напал, и на этот раз у Дона в руках не было винчестера.
Они сцепились, человек и зверь, одинаково рыча и визжа от ярости, покатились по упругой подстилке из прелой листвы и сгнивших веток. Страшные когти рвали обнаженное тело Дона, но он не чувствовал боли. Могучие руки стиснули горло зверя, не давая ему добраться клыками до горла…
Уже теряя сознание от потери крови, почти обессилев, Дон почувствовал, как кожаный шнурок впился ему в шею, и с силой рванул его освободившейся на миг рукой. Маленький клинок сам скользнул в мокрую от крови ладонь. Дальше Дон ничего не помнил.
Клайд и Эсамар примчались в селение яномами на закате следующего дня. У костра на шестах висела гигантская пятнистая шкура, а в тени кустарника лежал Дон. Все его тело покрывала зеленоватая клейкая масса — целебные травы и листья, об истинных свойствах которых знают только яномами. Юноша был бледен, глаза плотно закрыты. Клайд не произнес ни слова, просто упал рядом с сыном на колени и стиснул смуглое запястье, покрытое свежими рубцами. Маленький вождь подошел бесшумно, тронул белого человека за плечо…
— Он великий охотник и воин. Ты, Дикое Сердце, можешь гордиться сыном. В полнолуние он станет Сыном Ягуара…
Полнолуние наступило через несколько дней, и, к удивлению Клайда, Дон был уже почти здоров. Страшные раны затянулись, остался всего один, самый глубокий и рваный след страшных когтей на груди.
Ночью, при свете большого костра, под заунывные и страшноватые напевы индейцев Дон Фергюсон стал Сыном Ягуара и первым охотником племени. Ему на плечи накинули гигантскую шкуру убитого им зверя, а на шею — ожерелье из страшных зубов и когтей, а потом в огне большого костра сожгли плотно закупоренный сосуд из сушеной тыквы — в нем, якобы, была заключена бессмертная сущность убитого юношей демона. Дон, разумеется, не верил в мистику, но когда сосуд лопнул от жара, над поляной пронесся тихий и леденящий душу вой…
Дон Фергюсон очнулся от воспоминаний, улыбнулся и задумчиво провел пальцем по белому шраму, наискось пересекавшему его широкую смуглую грудь. Как давно это было! Был жив отец…
Теперь Дону исполнилось тридцать два года. Столько же, сколько было его отцу, когда погибла мама.
Высокий, смуглый, широкоплечий Дон был очень похож на отца, только вот волосы были не русыми, а черными, словно вороново крыло. В синих глазах поблескивал странный огонек — Эсамар была уверена, что это последствие битвы с ягуаром, хотя женщины, знавшие Дона, уверяли, что это всего лишь затаенная грусть…
Женщины. Их было достаточно, чтобы он не стремился к браку, и более чем достаточно, чтобы он смог их хорошо узнать. Красивые, яркие, эффектные, женщины окружали его всегда, добиваясь расположения, а потом и чего-то большего, но неизменно оставались разочарованными. Сердце Дона Фергюсона всегда принадлежало только ему одному.
Да вот еще этому дому. Впрочем, теперь его не узнать. Настоящее родовое поместье. От прежней хижины осталось только название. Дом на Сваях. Дон продолжил его до самого берега. Теперь над мутными водами Амазонки возвышался небольшой сказочный замок, белый и ажурный, с высокими черепичными крышами, террасой вокруг всего дома, пышным садом — владением Эсамар — одним словом, красота!
На свои деньги Дон мог построить даже небоскреб, но не стал этого делать, как не стал и прокладывать сквозь сельву объездную дорогу для машин. Сельва останется нетронутой, так он поклялся самому себе, а попасть в Дом на Сваях можно и на катере. Амазонка в любое время года оставалась достаточно полноводной. Дон слегка нахмурился. Эсамар нелегко приходится здесь одной. Она любит сельву и не любит цивилизацию, а такой большой дом нуждается в хозяйке. Такой, как, скажем, Лена. Лена Маккензи. Зеленоглазая платиновая блондинка с ногами от шеи и самомнением до небес. Дон бежал бы от нее на край света, если бы она не была подружкой его детских игр. Их связывала совершенно платоническая дружба. Впрочем, он ничуть не сомневался, что, сделай он первый шаг, платоническим отношениям немедленно настанет конец. Лена была невероятно сексуальна и не считала нужным держать свои инстинкты в узде. Собственно, в постели Дона она не побывала только по одной причине — знала, что на эту удочку его не взять. А изловить эту рыбку она все-таки рассчитывала…
Дон нахмурился, поднялся на ноги, отряхнул джинсы и свистнул Шайтану — вороному арабскому жеребцу, пасшемуся неподалеку. Шайтан покорно затрусил следом за хозяином.
Дон Фергюсон вполне мог позволить себе вообще ничего не делать до конца жизни, но здесь, в сельве, он по-прежнему работал проводником для глупых гринго и относился к этому крайне серьезно. Так же, как и его отец.
Подходя к дому, он вновь задумался о хозяйке. Почему-то в голове неотступно крутился некий образ — темноволосая, кудрявая, с точеной фигуркой девушка… Невысокая, сероглазая, улыбчивая. Дон не мог сказать наверняка, видел ли он подобную девушку в жизни, или это было только видение.
Эсамар ждала его на веранде. Впрочем, не слишком-то и ждала, как выяснилось. Она играла с двумя черными щенками Лабрадора, Юноной и Юпитером. При виде своей молодой мачехи Дон невольно улыбнулся. Худенькая, невысокая, черноволосая и черноглазая, Эсамар, видимо, была обречена до самой старости выглядеть подростком. Видавшие виды джинсовые шорты, растянутая футболка цвета хаки, волосы небрежно схвачены в хвост, худые загорелые руки покрыты царапинами, на коленке свежая ссадина. Девчонка, и все!
— Что ты здесь делаешь, матушка Эсамар?
— Ой, напугал! Ты очень тихо ходишь… сын мой. Налей себе сока. Я только что его выжала. Лед в ведерке под столом.
Дон кивнул, налил себе большой стакан сока и сел в шезлонг, с наслаждением вытянув босые ноги на прохладных каменных плитах пола.
— Что у нас произошло за утро? Я увлекся скачкой. Шайтан в отличной форме.
— Ты тоже. Пожалуй, ничего особенного не произошло. Звонила Карла…
