держать палочки и научил специальной песне, которая сама звучит храбро и громко, как будто зовет в бой. «Бей, барабанщик, в ба-ра-бан. Бей, барабанщик, в ба-ра-бан. Бей, барабанщик, старый барабанщик, бей, барабанщик, в ба-ра-бан». Эта песня называется речёвка, а еще – марш. Марш отсюда, мерзкая карга. Убирайся. За синие моря, за крутые горы. Бей, бей, бей. Бей, барабанщик, в барабан.
Пестрые стены ходили ходуном, распахивались бездонными провалами пещер и громадными пастями ненасытных чудовищ. Занавески сорвались с карнизов стаями летучих мышей, между ножек кроватей заскользили полчища змей. Припадая на хромую ногу, все ближе и ближе подкрадывался горбатый карлик в багровом плаще. Павлик, который был вовсе не Павлик, хихикал и кривлялся на раскачивающейся под потолком лампе. Его лицо резиново растягивалось невероятными уродливыми гримасами, а восемь мохнатых паучьих ног без устали плели что-то – то ли паутину, то ли сеть, то ли еще что-то цепкое и отвратительное. Тесную комнату наполнил незнакомый удушливый запах, от которого слезились глаза, и тревожно стучало сердце. И отовсюду, со всех сторон сразу несся ее хриплый шепот, захлебывающийся радостью и нетерпением.
Бей, бей, бей, повторяла про себя Маша, стараясь не смотреть на багрового карлика, который был уже совсем близко. Я барабанщик, я не трушу. Я тебе помогу, Костик Воробьев. «Марш, марш, марш», сказала она вслух, еле слышным, дрожащим голосом. Непавлик на лампе захлопал в ладошки и издевательски запищал, насмешничая. «Ничего у тебя не выйдет, глупая старуха!» – закричала Маша во все горло, сжав руки в кулаки и колотя по одеялу: марш-марш-марш. «Я тебя не боюсь! Это наш садик. Мы здесь главные, а не ты». Марш, марш, марш. Давай же, Костик Воробьев. В атаку! Я ее хорошо отвлекла, громко и звонко. Давай, теперь твоя очередь.
И, словно услышав ее мысленный приказ, огненный воробей стрелой взлетел под самый потолок. Испуганно взвизгнул паучиный Непавлик, шумно шарахнулись в стороны летучие мыши, багровый карлик замер на месте. Оранжевая искра метнулась вниз, камнем падая на карликову голову, скрытую капюшоном. Карлик упал на землю и покатился красным шаром, на глазах разбухая и увеличиваясь в размерах. Шар вкатился в стену; пестрые узоры торопливо замельтешили и обернулись ледяной пустыней без конца и края. Ничего больше не было с той стороны стены – ни пещер, ни чудовищ, ни голодных призраков со смутно знакомыми лицами – только пустота и холод, и кроваво- красная фигура с закрытым капюшоном лицом.
– Я за ней, – огненный воробей, опять ставший Костиком, повернулся к Маше и победно шмыгнул носом. В руке у него, откуда ни возьмись, вдруг появился длинный сверкающий меч, и Костик взмахнул им, словно расчищая себе путь. – Ты молодец, Машка-простоквашка. Ты ее здорово отвлекла. Теперь у нее только половина силы осталась. Ты сиди здесь, смотри, чтобы мне в спину не зашли, а я быстро.
Он небрежно мотнул ладонью, и вся мерзость, толпившаяся в спальне, как сквозь землю провалилась.
– Я быстро, – повторил Костик на бегу, уже снова ослепительно пламенея оранжевым.
Красная фигура при его приближении вздыбилась, ощетинилась рядами костистых шипов. Серебристо сверкнул тонкий меч, пустыня зазвенела тысячей ледяных голосов. Меч отскочил от бронированного панциря, не оставив даже царапины.
«Как же он его пробьет? – пронеслось в Машиной голове. – У него же нет заклинания!»
Она спрыгнула на пол, торопливо выпутавшись из смятой простыни, и побежала к Костиковой кровати. Футляр лежал на стуле, невозмутимо поблескивая стеклянным боком. Маша схватила его обеими руками и крепко зажмурилась. За спиной опять раздался ледяной крик, и на этот раз Маше показалось, что в нем звучит торжество. «Я тебя знаю, – прошептала Маша. – Я тебя знаю как следует». Она встряхнула футляр и заглянула внутрь. Шевеля губами, прочитала буквы и снова зажмурилась. «Грр-мхх», отозвался футляр. Она снова посмотрела внутрь. От волнения горло у нее стало сухим, как бумага. «Грр-мхх». Третий раз тоже выпали те же самые буквы. Сомневаться не приходилось. Она прижала футляр к груди и со всех ног бросилась к стене.
Костик мелькал огненным пятном – так стремительно, что невозможно было понять, куда ударит в следующий раз стальное острие. Красный великан вертелся и яростно ревел, полы его плаща взлетали вверх огромными волнами. Но Костик всякий раз уворачивался, его сверкающий меч впивался то в один, то в другой шипастый бок. Снова и снова. Но великан, кажется, не слабел и не уставал. Он вертелся все быстрее, плащ вздымался все выше – и вдобавок снова послышался проклятый хриплый шепот, от которого у Маши по рукам побежали ледяные мурашки.
– Хватит, хватит, – закричала она. – Оставь нас в покое!
Она выставила перед собой стеклянный футляр и дрожащим голосом прочитала первые три буквы:
КРО
Великан ощетинился шипами, как дикобраз и снова свернулся в шар – гигантский красный шар, весь покрытый острыми колючками.
ВОЖ
– крикнула Маша следующие три буквы.
Шар катился на нее со страшной скоростью. Пол под ногами загудел и задрожал, так что стеклянный футляр чуть не выпал из рук. В лицо Маше ударил ветер, в ушах раздался тоненький вой: «у-у-у». Она прищурилась, сжала футляр крепко-крепко и громко прочитала три последние буквы:
АБА
Шар уже был совсем близко, еще секунда, и костяные шипы проткнули бы Машу насквозь.
– КРО-ВОЖ-АБА, – повторила Маша, из-за воя в ушах не различая собственного голоса. – Мерзкая, старая кровожаба. Вон, вон!..
Багровый шар взорвался миллионом осколков. В глазах зарябило, в голове зашумело. Маша съежилась и закрыла лицо ладонями.
– Здорово. Здорово ты ее! – услышала она веселый Костиков голос. – Надо же, ты, оказывается, талант, Машка-помогашка. Я бы ее, конечно, и сам победил, но с заклинанием – это же совсем другое дело. Как же это ты ее разгадала?
– Не знаю, – растерянно сказала Маша. – Оно само.
Она оглядела стену. Ледяная пустыня исчезла, пестрые узоры беспорядочно двигались, осторожно огибая рыжую Костикову голову. Костик шмыгнул носом и отсалютовал Маше мечом.
– Тебе тоже надо с ними воевать, раз у тебя талант, – сказал он серьезно. – Ты подумай. А то нас не очень много.
Машино сердце сильно стукнуло.
– Нас? – переспросила она. – Значит, ты не один такой?
– Неа, – качнул головой Костик. – Разве ж одному тут справиться? Знаешь, их еще сколько?
Машино сердце снова стукнуло. Она представила другой садик, чей-нибудь еще: выцветшие краски на картинках и высохшие цветы на подоконниках, щупальца за занавесками и чудищ, притаившихся в шкафчиках. И за всем за этим – пронзительный взгляд из-за плохо закрытой двери и вкрадчивый шепот из-за спины. Белый халат и металлическое позвякивание.
– Я подумала, – сказала она, сама не понимая, что говорит. – Я тоже хочу воевать. Только я ничего не умею. И меня не отпустит мама.
– Маме говорить не надо, – строго возразил Костик. – Она будет волноваться. Пусть думает, что ты по-прежнему в садике.
– А как же? – растерялась Маша.
– А вот так, – сказал Костик. – Давай сюда коробку.
«Грр-ммх», отозвался футляр.
