панталонах гоголевских времен. Но никто не обращал внимания на эти несовременные одежды.
На лугу несколько девушек под гитару разучивали танец. Одна, смуглая, с лукавыми блестящими глазами, вдруг птицей помчалась прямо к Андрею. Он, смущенный, попятился, чтобы пропустить ее, но она остановилась, повернулась и через миг мчалась уже в другую сторону.
Утром, когда Андрей шел в институт, на аллеях было совсем пусто, а теперь, в одиннадцать часов, народу все прибывало. Казалось, будто в садах и парках развертывается какой-то праздник. (А может быть, это был всего лишь обеденный перерыв? Андрей не знал, работают ли теперь на Земле в определенные часы или по какой-нибудь другой системе. Но огромный город с движущимися дорогами, гигантские здания да и прекрасные парки – все было порукой тому, что люди, окружающие его, далеко не бездельники.) Почему-то Андрею было неловко спросить, как найти ту группу корпусов, где он остановился, справиться, куда обратиться, чтобы поесть. Несколько раз он замечал обращенные на себя внимательные и быстрые взгляды. По-видимому, он чем-то отличался от других.
Сумеет ли он ужиться с людьми нового поколения?
Картина Оресты вдруг стала перед его глазами. Желтое небо, ослепительное солнце, черные резкие тени, которые отбрасываются скалами. Грохот сыплющихся огромных камней, рев моторов, скрежет, свистки – все это слышно даже через скафандр. Он сам в напряженной позе, тянущий кабель к остановившемуся гигантскому бульдозеру. Другие такие же черные фигуры в скафандрах. Каждый кажется исполином, потому что чудовищно велика сила машин, которыми они руководят. Грохот взрыва вдали и взметнувшееся синее пламя. Кругом, до далекого горизонта, ни деревца, ни кустика, ни травинки
– планета, которая еще не знала жизни… Он подключает кабель, черная фигура в кабине машет ему рукой. Бульдозер поворачивается и сразу сдвигает холм. Опять сыплются камни, а он стоит, и руки гудят от напряжения…
Да, все было просто. Каждый знал свое место…
– Андрей!
Он как будто вынырнул из воды. Кругом была зелень деревьев, и Скайдрите длинными, легкими прыжками бежала по аллее к нему.
– Куда же вы исчезли? Знаете, как трудно было вас найти! Я расспрашивала у прохожих.
– Да?
Они посмотрели друг на друга и рассмеялись. И потом оба сразу почувствовали, что не знают, о чем сейчас говорить.
Скайдрите нашлась первая:
– Послушайте, неужели вы не проголодались? Я – ужасно. Идемте обедать.
– А куда?
– Идемте.
Они продрались через кусты, пошли лугом, затем – вокруг пруда с водой такой чистой и прозрачной, что на большой глубине с берега видны были длинные водоросли и медлительные серебристые рыбы.
«Надо о чем-нибудь говорить, – подумал Андрей. – Глупо, что я молчу. Невежливо».
Он откашлялся.
– Погода какая прекрасная! В мое время в Ленинграде часто шли дожди.
Девушка бросила на него быстрый взгляд.
– О, теперь дожди пускают только по ночам. С двух до четырех. А в июне дождь будет каждую ночь по три часа… Вот мы пришли.
Они сели за столик на лугу, и к ним тотчас подошла девушка в белом передничке. Скайдрите заказала, девушка вернулась с большим подносом. Она поставила тарелки на стол, вдруг взялась за лямки передника и сняла его.
– Пожалуй, я поем вместе с вами. У вас не интимный разговор?
– Садитесь, – кивнула Скайдрите. – Меня зовут Скайдрите. А это Андрей. Он с Оресты.
– Меня зовут Анна, – сказала официантка. – Я сразу поняла, что вы только что прибыли на «Лебеде». У тех, кто давно не был на Земле, первое время какие-то странные лица. Но через три-четыре дня их уже не отличишь.
Они ели что-то карминно-красное, освежающее и вкусное.
– А вас я видела в балете «Атомный век», – сказала Анна Скайдрите. – Вы танцуете превосходно. Гораздо лучше, чем «ПМ-150». И вы знаете, я поняла, почему танец модели неинтересно смотреть. Дело в том, что в человеческом танце всегда есть разрыв между звуком и движением танцора. Разрыв небольшой – какие-то доли секунды, – но все-таки он дает зрителю возможность предвосхитить следующее движение и как бы участвовать в танце. А у модели этого нет. Звук следует вместе с движением.
– Да, – Скайдрите кивнула. – Танец «ПМ» скучно смотреть, потому что невозможно представить себе, то она сделает дальше. А искусство – это ожидаемая неожиданность. Всегда. – Она задумалась на миг. – Искусство – это неожиданно точное воплощение того, что ты лишь смутно ожидала. – С ложкой в руке она обвела всех торжествующим взглядом. – Пожалуй, это тоже не пришло бы «в голову» «ПМ-150».
– Наверно, вы очень устали от модели, – сказала Анна.
– Здорово, – согласилась Скайдрите. – Но теперь я уже ухожу. Есть решение Совета института. Понимаете, я пять лет здесь. Другие за это время были и на физической работе. А я все на одном месте. Но иначе нельзя было, раз мы начали с этой «ПМ».
– А куда вы хотите перейти? – спросил Андрей.
– Еще не знаю. – Она внимательно посмотрела на него. – А вы поедете на Амазонку, да?
