— Самый страшный зверь, это человек! А с лесными жителями всегда можно договориться.
— Как же ты добываешь мясо для еды? — поинтересовалась девушка недоумевая.
— Да вот оно лежит, на десяток дней хватит, не меньше, — Ихо ткнул пальцем в гору белого мяса берхаа, — а понадобится ещё, завалю кого-нибудь, только обойдусь без оружия.
— Голыми руками?
— Конечно, условия должны быть равными. Побеждает и выживает сильнейший, быстрейший, хитрейший, короче я, — избытком скромности Ихо явно не страдал.
Марика смотрела на дикаря, такого большого и в то же время изящного, перевитого мускулами, с чёрными глазами и волосами, со смуглой кожей, хотя и намного светлее её собственной, и в её душе бурлили противоречивые чувства — страх и восхищение, беспокойство и защищённость. Ихо посмотрел ей в глаза, увидел сумятицу в её душе и, беззаботно рассмеявшись, предложил:
— Пойдём, перекусим, жить сразу станет веселей.
Он раздул угли, скрытые толстым слоем золы, подбросил сухих веток, и пламя весело занялось, уничтожая дрова. Слегка поджарив на горячих камнях мясо берхаа, Ихо пригласил Марику на завтрак. Она с усилием отгрызала и жевала полусырое, но вкусное мясо ящера, дикарь же легко откусывал большие куски и сразу проглатывал жёсткие волокна.
— Ты странно ешь, — облизывая с пальцев жир, заметила Марика.
— Волки и другие хищники мяса не жуют, — объяснил Ихо, поняв смысл её слов. — Тщательно перемалывать надо растительную пищу.
— Дикарь, — улыбнулась она.
— Так и есть, одичал за сотню лет одиночества, растерял цивилизованность, — рассмеялся он и распорядился: — Оставайся тут, нарезай мясо на ломтики, раскладывай на камнях, пусть вялится, а я сейчас приду.
Ихо скрылся в зарослях, а Марика занялась работой. Дело привычное, острый нож из чудного материала легко резал жёсткое мясо берхаа. Время в заботах пролетает всегда быстро. Ихо вернулся, неся на плечах кожу питона, чем-то набитую.
— Что это у тебя? — спросила Марика, отгоняя назойливых мух, стремящихся забраться в самые уязвимые места.
— Соль, — Ихо положил ношу, — запас когда-то её, вот и пригодилась.
— Это хорошо, солёное дольше храниться, — одобрила девушка.
Дальше заготовкой занимались вместе. На ветках низкого платана развесили тонко нарезанные куски мяса, натёртые солью. Ихо вымыл кишки монстра, набил их посоленными, мелко нарезанными кусочками и тоже подвесил. Под деревом развели дымный костёр — пусть коптятся колбасы и куски мяса. Управившись, пошли искупаться в озере, смыть налипшую кровь и грязь.
— А, учуял, — радостно сообщил Ихо, подгребая к берегу. — Милая, ты выйди из воды, мой друг плывёт, мало ли чего.
— Какой такой друг? — с ноткой истерики спросила Марика, выпрыгнув из воды, как напуганная лань. — Водяной змей?
— Он, гад водоплавающий, на запах кровушки наяривает, голодный, злой, это замечательно…
Ихо не закончил говорить, из воды высунулась плоская голова, а через мгновение дикаря опутали толстые кольца змея, да такого большого! Они застыли, словно изваяние — человек и обнимающее его чудовище с бледно-голубой кожей, Марика никогда не видела таких огромных и толстых змей.
Пауза затягивалась, девушка трепетала в страхе, наблюдая с берега за их неподвижной борьбой. Наконец Ихо зашевелился, высвободил одну руку, ухватил змея за шею, вытащил вторую и, рассмеявшись, несильно стукнул чудовище по голове. Водяной змей зашипел, как показалось Марике, обиженно и нехотя сполз с человека. Дикарь снова засмеялся, вышел на берег, взял печень берхаа и бросил её в воду.
— Заслужил, — крикнул Ихо, наблюдая, как змей хватает подарок на лету и ныряет с ним под воду, — хорошо сражался, молодец!
— И ты его ещё и кормишь? — возмутилась Марика. — Он чуть не убил тебя!
— Меня убить невозможно, — грустно произнёс Ихо, — бессмертный я.
— Кто это тебя так, боги наказали? А за что? — прошептала она, схватившись рукой за сердце, девушке стало жаль дикаря. — Это же так жестоко, ты никогда не попадёшь в Антал! Что ты совершил такого?
— Слишком много вопросов, — он тряхнул мокрой шевелюрой, только брызги полетели в разные стороны, — задавай по одному.
— Ладно, — согласилась она. — Тебя наказали боги?
— Нет, проклятье не от них. Я его получил, став избранным, таковы условия.
— А отказаться нельзя было?
— Никак, тем более, что о таком подарочке никто не подозревал.
— Тоскливо, это значит, что когда я умру, мы больше не увидимся, — протянула Марика и ткнув пальцем в небо сделала заключение, — там тебе нет места.
— Мне нигде нет места, — тяжко вздохнул Ихо. — Ты не знаешь, а мне известно, что в ваш мир, то есть сюда, отправляют грешные души, это мир проклятых, свершивших где-то в прошлой жизни неблаговидный поступок.
— Значит, я тоже проклята? — подавленным голосом спросила Марика.
— Да, — просто ответил Ихо.
— А за что? — спросила она.
— Загляни к себе в душу, посмотри что там, все ответы у нас внутри, — предложил он.
Марика посмотрела в бездонные глаза дикаря и задумалась над его словами. Ничего путного из этого не получилось, сколько она не пыталась найти хоть что-нибудь внутри себя, результат выходил нулевой. Тряхнув головой, отчего её тёмные волосы разметались в полном беспорядке, она отбросила бесплодные попытки отыскать хотя бы намёк на её прошлые прегрешения, и задала Ихо очередной вопрос:
— А что после, ну после отбытия наказания?
— Кто знает? — уклонился он от ответа. — Поживём, увидим. Может быть, и поймём, что да как.
— Мне не нравится, что это мир проклятых, — категорично заявила Марика.
— Вспомни, как ты жила, как живут твои соотечественники, — предложил ей Ихо.
Он лёг на траву и, закинув руки за голову, закрыл глаза, давая понять, что разговор закончен. Марика постояла немного, и пристроилась рядом с дикарём, положив голову ему на грудь. В наступившей тишине стали слышны звуки леса: щебетанье птиц, шуршание листвы, стрекот кузнечиков и жужжание мух, настойчиво пытавшихся проникнуть сквозь густые клубы дыма к коптящемуся мясу берхаа. Кроваво-красное солнце нещадно жгло своими лучами непривычно обнажённую кожу девушки, всю её одежду дикарь привёл в полнейшую негодность ещё накануне, а другой не было. Она закрыла глаза, но успокоение не пришло, наоборот, все тревоги и переживания вползли в сознание, волнуя и будоража. Чтобы отвлечься, девушка заговорила, разорвав тишину:
— Я не типичный представитель своего народа, я — подкидыш. Никто не знал моих родителей, просто в одно утро меня нашла на пороге своего дома одна добрая женщина и приютила. Когда она ушла в Антал, я осталась одна, без опеки и защиты. Тяжко жить сиротой, сколько обид, унижений, насмешек, всё это надо терпеть, — она говорила тихо и грустно, всем сердцем чувствуя, как дикарь, лежащий рядом, внимательно слушает и переживает за неё. — За малейший проступок следовало наказание, община ничего не прощает всяким там безродным подкидышам. Ты видел мою спину, ни у кого в селении нет такого количества «узоров». Больше терпеть я не могла и убежала, попав к тебе.
Она сделала паузу, ожидая реакцию Ихо на её рассказ, но он молчал, только грудь тяжело поднималась и опускалась в неестественно мерном дыхании. Немного понаблюдав за дикарём, девушка продолжила изливать душу:
— Наказания, это не самое ужасное, что выпало на мою долю. Когда я подросла, каждая тварь мужского пола стала считать своим долгом, затащить меня на сеновал. И попробуй только сказать нет! — в голосе зазвучали гневные нотки, а глаза девушки сузились, превратившись в щелки из которых вот-вот полетят искры. — Будут бить до потери сознания, а уж потом… И никто не скажет слова в защиту! Мужики только скалят зубы, бабы хихикают, а молодняк специально подзуживает, — она сделала короткую паузу,
