родиться, и весь разговор!»
Что касается песенного творчества Владимира Высоцкого, то к этому времени большинство его песен уже распевалось по всей Москве и области. По рукам вовсю ходили магнитофонные записи, сделанные на разных квартирах, где выступал Высоцкий. На одной из таких вечеринок, на Большом Каретном, 15, побывал знаменитый шахматист Михаил Таль, оставивший об этом свои воспоминания: «С Высоцким мы познакомились весной 1963 года... Тогда имя молодого артиста Владимира Высоцкого было уже достаточно известным. Естественно, с прибавлением уймы легенд, но имя было у всех на слуху... Нас представили друг другу, и через две минуты у меня сложилось впечатление, что знакомы мы с ним тысячу лет. Не было абсолютно никакой назойливости...
Там было очень много людей... Хотел Володя этого или нет, но он всегда был в центре внимания. С настойчивостью провинциала практически каждый входящий на третьей, пятой, десятой минутах просил Володю что-то спеть. И Володя категорически никому не отказывал».
О тех же самых временах начала 60-х оставил свои воспоминания и артист Л. Трещалов, знакомый миллионам советских мальчишек прежде всего как атаман Лютый из фильма «Неуловимые мстители»: «Я договорился со звукооператорами телевидения, и эти ребята в аппаратном цехе студии Горького записали Высоцкого. Тогда Володя пел почти час. Это было в самом начале лета 63-го. Запись эта довольно быстро распространилась, и песни Высоцкого пошли гулять по Москве».
К этому времени репертуар песен Владимира Высоцкого был уже достаточно внушителен, но самыми знаменитыми были песни: «Красное, зеленое, желтое, лиловое» (1961), «Та-
туировка» (1961), «У тебя глаза как нож» (1961), «Рыжая шалава» (1961), «В тот вечер я не пил, не ел» (1962), «Где твои 17 лет?» (1962), «Серебряные
Надо отметить, что до сего дня не утихают споры вокруг блатного репертуара Владимира Высоцкого. Многие из тех, кто поверхностно знает творчество поэта, считают, что те ранние, блатные песни — это не что иное, как пустая трата времени, занятие несерьезное и не стоящее особого внимания. Мол, и тексты в них бестолковые, и музыка примитивная. Между тем уже и тогда, в начале 60-х, у этих песен Владимира Высоцкого были горячие почитатели из среды, весьма далекой от блатной. По словам однокурсницы Высоцкого М. Добровольской, большим поклонником поэта был их преподаватель по Школе- студии Андрей Данатович Синявский.
«Синявский весьма ценил эти первые песни Володи: «Это был воскресный день» или «Татуировка»... Да, ведь Андрей Данатович вместе с женой Марией Розановой сами прекрасно пели блатные песни!
Синявский был большим знатоком и ценителем такого рода народного творчества, и именно это он ценил в Володе. Как мне кажется, именно Синявский заставил Высоцкого серьезно этим заниматься... Он считал, что Володино раннее творчество ближе к народному. И до сих пор — мы недавно с ним разговаривали — Андрей Данатович думает, что это у Володи самое главное, настоящее».
Синявский безусловно прав, отдавая дань ранним песням Владимира Высоцкого. Ведь все в творчестве Высоцкого взаимосвязано, и не будь тех ранних блатных песен, не было бы и позднего Высоцкого с его военными и сатирическими циклами. Сам же поэт, за два года до своей смерти, говорил: «Я начал со стилизации так называемых «блатных» песен. Они мне очень много дали в смысле формы. Меня привлекала в них несложная форма с весьма незатейливой драматургией и простой идеей — без хитрого и сложного подтекста. Эти песни окрашены тоской по человеческой близости. Окуджава, который писал иные песни, выражал эти чувства другими средствами. Я же (сам, кстати, выросший на задворках) отражал в песнях «псевдоромантику» и брожение беспокойного духа пацанов проходных дворов».
Но наиболее точно и верно охарактеризовала раннее творчество Владимира Высоцкого и дала ему объяснение его вторая жена Людмила Абрамова:
«А почему он начал писать песни, которые — Володя Высоцкий? А что делать актеру, когда ему нечего играть? А что делать Актеру с самой большой буквы — Великому Актеру! — когда ему нечего играть? Он сам себе начал делать репертуар. То есть не то чтобы он делал его сознательно: «Дай-ка я сяду и напишу себе репертуар...» Так не было. А вот когда есть потребность себя высказать, а негде: в «Свиных хвостиках», что ли, или в «Аленьком цветочке»? Вот он и зазывал своих друзей, придумывал всякие штучки-дрючки, чтобы актеры похохотали. Это не уровень актерского творчества, это уровень актерских забав. А кто бы ему написал такую пьесу, да еще гениальную, про то, как шли в Монголию, про двух «зека»? Кто? Да еще дал сыграть одного «зека», да другого, да повара с половничком? Кто бы ему тогда написал пьесу про штрафников?»
Безусловно, Владимир Высоцкий искал самовыражения как актер, но на сцене этого не находил. В Театре миниатюр были задумки поставить спектакль по его песне «Татуировка», но дальше проекта дело так и не пошло. Поэтому единственным средством самовыражения для Высоцкого оставалось его песенное творчество, ведь песни его были не чем иным, как своеобразными мини-спектаклями. А то, что тогда это были в основном блатные песни, неудивительно: Высоцкий пел о том, что ему было хорошо знакомо, ведь он сам был не кем иным, как одним из «пацанов проходных дворов». К тому же судьба не только бросила его в одно из самых романтичных мест Москвы, из благополучной Гер-
!ЛР по лезвию бритвы
мании на Большой Каретный, но вдобавок ко всему наградила и самым «блатным» голосом из всех, что можно было только себе представить, — голосом с «трещинкой». Человек с таким голосом; кажется, был просто рожден для того, чтобы петь «Нинку» или «На Большом Каретном». И не зря поэтому сам Высоцкий, отвечая в июне 70-го на вопрос анкеты: «Чего больше всего боитесь в жизни?» — ответил: «Потери голоса».
А мы-то думали в конце 60-х, слушая песни Высоцкого, что голос его не иначе как «пропитой». Да и сам Высоцкий как-то искренне рассказывал: «Я со своим голосом ничего не делаю, потому что у меня голос всегда был такой. Я даже был когда-то вот таким маленьким пацаном и читал стихи каким-то взрослым людям, они говорили: «Надо же — какой маленький, а как пьет!» То есть у меня всегда был такой голос — как раньше говорили, «пропитой», а теперь из уважения говорят — с «трещинкой».
Когда Высоцкий в 56-м поступал в Школу-студию, о нем говорили: «Это какой Высоцкий? Хриплый?» И Высоцкий тогда пошел к профессору-отоларингологу, и тот выдал ему справку, что голосовые связки у него в порядке и голос может быть поставлен. А то не видать бы Владимиру Высоцкому актерской профессии как собственных ушей.
Между тем, создавая ранние свои песни, Высоцкий вряд ли стремился к тому, чтобы выйти с ними в официальный свет. Он прекрасно понимал, что подобными песнями слух начальствующих особ не услаждают. Последние решения партии и правительства в области литературы и искусства в то время были у всех на слуху.
В начале декабря 1962 года Н.С. Хрущев и его соратники посетили Выставку произведений московских художников, устроенную в Центральном выставочном зале и посвященную 30-летию Московского отделения Союза художников. Подстрекаемый руководителем Союза художников СССР
В.А. Серовым, мало смыслившим в искусстве, Хрущев набросился с криками на художников- абстракционистов и «прочих формалистов» как на опасность, грозившую всему советскому искусству. Обругав молодых художников и в заключение назвав их всех «педерасами», Хрущев потребовал немедленно убрать все произведения, вызвавшие его гнев. Это посещение, ловко спровоцированное отделом пропаганды ЦК КПСС, стало очередным сигналом к борьбе с творческим инакомыслием.
Через три месяца неугомонный Никита Сергеевич бросился в новую атаку на творческую интеллигенцию. 8 марта
1963 года в Свердловском зале Кремля проходила встреча руководителей партии и правительства с деятелями литературы и искусства. На этой встрече Хрущев обрушил свой высочайший
