раз вызывало в нем предположение, что она его дочь, но холодное презрение, с каким благородный герцог показал ему ее портрет, оскорбило его до глубины души. Среди всех опасностей его положения последняя случайность показалась ему верным предзнаменованием его близкой погибели, и из всех ударов, поразивших его в последнее время, побег его дочери был самым значительным: хотя он любил Юлию эгоистическим чувством дурного родителя, но все-таки любил. Притом же ей открылась тайна преступления, которое случай помешал ему совершить. Банкир был уверен, что она добровольно не выдаст этой тайны, но ведь могла же она заболеть, точно так же, как заболел Лионель.
Все старания банкира отыскать свою дочь были напрасны, объявления в газетах тоже не имели успеха.
В день своего побега Юлия оделась в темное платье и в простенькую шляпку с плотной вуалью и отправилась с наступлением рассвета пешком прямо в Гертфорд, откуда первым поездом уехала в Лондон. Добравшись до Лондона, она сразу уехала в Винчестер, оттуда в Нью-Форсет. План этого путешествия был, вероятно, обдуман заранее.
Несколько дней спустя, после встречи с Даниельсоном мистрисс Вестфорд получила от него письмо следующего содержания:
«Искупление, сюрприз, — твердила Клара, напрасно стараясь проникнуть в тайну письма Даниельсона. — Если бы Даниельсон обладал силой воскрешать мертвых, я бы поверила, что меня ждет подобный сюрприз!» Положение ее становилось действительно почти невыносимым: одно горе сменялось непременно другим. Едва только возвращение дочери сняло с ее души тяжелую заботу, как все ее чувства заняла тревога о сыне, от которого не было никаких известий со времени ее письма, в котором она извещала его о приезде Торнлея. Напрасно она отправляла письмо за письмом — в ответ она не получала ни строчки.
49
Клара адресовала все свои письма к сыну на Гертфордскую станцию; его молчание внушило ей мысль, что он, может быть, переселился в город, но это предположение сменилось убеждением, что Лионель болен, наверное, тяжело, если он оставляет ее так долго в неизвестности. Измученная мистрисс Вестфорд решилась ехать в Гертфорд.
Во все продолжение этого путешествия Клару не оставляли мрачные предчувствия. Доехав до станции, она тотчас осведомилась, где находится в городе почтовая контора; она была уверена, что ей укажут квартиру ее сына, но как горько было изумление ее, когда ей объявили, что никто не знает Лионеля Вестфорда и даже последние ее письма к нему лежали нетронутыми в почтовой конторе.
Мистрисс Вестфорд до самого вечера бродила по улицам города, спрашивая везде, не знает ли кто квартиру ее сына, но никто не знал Лионеля Вестфорда и даже не слыхал этого имени. Она вернулась в Лондон в таком же состоянии тяжелой неизвестности, в каком выехала оттуда поутру.
В день, назначенный Даниельсоном в его письме, мать и дочь нарядились в самые лучшие свои траурные платья и отправились в Сити. В том, что приказчик назначил местом этого свидания квартиру банкира, не было еще ничего странного, хотя обнаруживались известная степень власти его над банкиром, но письмо его было действительно загадочно. Клара решилась слепо исполнить все, о чем он просил: поведение этого человека внушало ей невольное к нему доверие. В условленный час они уже были в кабинете банкира; Гудвин тоже был тут; его вызвало письмо, которое Даниельсон послал к нему в Вест-энде с известием, что дела его принимают дурной оборот вследствие распространившихся неблагоприятных слухов, для опровержения которых нужно его присутствие.
Дела Руперта на самом деле дошли до того состояния, в каком они были при краже капитала Гарлея Вестфорда. Сначала спекуляции банкира пошли очень удачно, но кризис на бирже неожиданно расстроил все его планы. Банкротство, грозившее ему уже так давно, действительно настало. То, что оно готовило гибель многим невинным людям, его не волновало — ему было страшно за себя, привыкшего к роскоши и не успевшего обеспечить себя на время невзгод.
— Ну, Яков, как дела? — спросил он у приказчика.
— Очень нехороши, — отвечал тот со смесью равнодушия и почтительности, что всегда так бесило банкира. — Люди опять становятся недоверчивы, и если они все налягут на банк и запросят уплаты, то гибель неизбежна.
Гудвин содрогнулся, но не успел ничего ответить, как младший приказчик ввел в кабинет двух дам. Банкир испугался, узнав мистрисс Вестфорд.
— Кто эти дамы, Волтер? — закричал он приказчику. — Ведите их в контору, у меня нет с ними дел. Даниельсон, что все это значит?
— Садитесь, милостивые государыни, — отвечал с невозмутимым хладнокровием приказчик, — я не имел времени предупредить мистера Гудвина о вашем посещении, но он скоро уверится, что ваш приход к нему очень естествен.
Лицо мистрисс Вестфорд было неподвижно, но лицо банкира было мертвенно-бледно — вид этих двух женщин в траурных платьях навел на него непреодолимый ужас. Когда он обернулся, чтобы отвечать приказчику, он заметил на его лице выражение, которое сказало ему внятно, что этот человек, бывший его орудием, его смертельный враг.
— Негодяй! — сказал он. — Как вы смеете не слушать моих приказаний. Извольте сейчас же вывести ваших приятельниц; я никому не позволю входить ко мне насильно.
— Эти дамы мне не приятельницы, — отвечал приказчик, — и явились к вам не без права, ас требованием, и даже с весьма значительным требованием, мистер Гудвин.
— Вы сошли с ума, Даниельсон, — возразил банкир. — Что могут требовать от меня эти дамы?
— Страшного отчета, мистер Гудвин, — воскликнула Клара, — отчета в убийстве моего мужа. Наказание медлит, но рано или поздно оно настанет.
Гудвин напрасно старался надеть на себя личину спокойствия, его выдавала судорога на лице.
— Дело не в наказании, — сказал Даниельсон, — эти дамы явились с требованием уплаты 20 тысяч фунтов, которые капитан Гарлей Вестфорд вручил вам, мистер Гудвин.
Банкир нервно засмеялся:
— Вы в самом деле помешались, милый Даниельсон, и я обращусь к полицейским властям с запросом прислать вам смирительную рубашку.
— Потерпите немножко, — возразил приказчик с ледяным хладнокровием, — я знаю хорошо вашу наклонность запрятывать людей в дома умалишенных, но я не нуждаюсь в вашем человеколюбии. А теперь я надеюсь, что вы уплатите эти 20 тысяч фунтов. Муж мистрисс Вестфорд умер, но вот квитанция, которую вы ему выдали.
Приказчик вытащил ее из кармана и показал банкиру.
— Где… где вы… — проговорил с усилием банкир.
— Где я ее взял, хотите вы сказать? В тот вечер, когда Вестфорд прибыл в Вильмингдонгалль, на нем было летнее верхнее платье, которое он сбросил, когда выходил вместе с вами из зала. Так как я вообще весьма любопытен, а в тот памятный вечер имел причины быть еще любопытнее, то я по возвращении с Гертфордской станции осмотрел карманы оставленного платья — и весьма не напрасно, потому что нашел в них эту бумагу. Вы узнаете ее, не правда ли, мистер Гудвин? Вы тоже искали ее в тех же карманах, только
