фактическом отклонении от возрастных и конституциональных норм. Они могут выражаться в форме полного или относительного безразличия и представителям противоположного пола и в проявлении явной сексуальной инфантильности»[38].
Наина Иосифовна прошла рядом с мужем-самодуром весь его непростой жизненный путь. Видимо он по-своему любил свою половину, но слишком занят был карьерой. Наталья Константиновна, бывший работник пресс-службы Кремля вспоминает: «Возможно все эти сорок с лишним лет (фактически они прожили 51 год. — А. К.) ей не хватало тепла и заботы, хотя какая женщина признается об этом вслух. Только однажды вырвалось в разговоре с младшей дочерью Татьяной о семейном житье-бытье: «Если бы меня мой муж каждую минуту так целовал, как твой Леша…»[39]
Борис Николаевич бывал с ней грубоват, мог прикрикнуть, при этом сам признавал за собой этот недостаток: «Я человек жестковатый, не отрицаю. Наине со мной трудновато приходится»[40].
Както Александр Шохин наблюдал и впоследствии описал характерную сцену. Кто-то из приближенных наполняет Ельцину рюмку. Наина Иосифовна пытается его остановить:
— Борь, ну не пей!
— Цыц, женщина!
Приносят борщ. Ельцин берет солонку. Наина Иосифовна предостерегает:
— Борь, ты попробуй сначала. Борщ соленый.
Не обращая внимания на ее слова, начинает трясти солонку…»[41] Пройдут годы, и первая леди России будет неловко улыбаться, не зная, что сказать людям по поводу своих синяков на руках. Она же не сможет в высшем обществе признаться в том, что именно так проявляет себя в гневе ее любящий муж, президент России.
«Видимо, зная о том, что он всегда останется неукротимым бунтарем, и адреналин в его крови будет всегда зашкаливать, чувствуя, что ему не раз в жизни придется идти не только напролом, но и по лезвию бритвы, а в этой экстремальной ситуации важна страховка, и в том числе, психологическая поддержка со стороны семьи, — Борис Ельцин искал жену, обладающую безграничным терпением», — пишет А. Гранатова[42].
И он, как показала их долгая совместная жизнь, в своем выборе не ошибся. Упомянутая выше Наталья Константиновна свидетельствует: «Наина Иосифовна — волевая, сильная женщина, иначе она не смогла бы жить с человеком такого трудного характера. Она была бесконечно предана ему. Когда он стал болеть, повсюду с ним ездила, ухаживала за мужем. Никогда не жаловалась и не рассказывала о семейных проблемах. Говорила журналистам: «Мы никогда с Борисом Николаевичем всерьез не ссорились. Наши дети никогда не слышали ссор. Да и повода не было всерьез поссориться. Мы с ним были как одно целое»[43].
По некоторым данным Ельцина всегда отличал утилитарный подход к людям. В этой связи интересен такой эпизод из его прошлого. На одном из собраний после эмоционального выступления Ельцина начальника домостроительного комбината А. Л. Микуниса хватил удар и он умер. Его место занял не кто- нибудь, а Ельцин[44].
Кульминационным по эмоциональности моментом в его жизни были 20 и 21 марта 1993 года, когда он фактически осуществил государственный переворот, а на следующий день скончалась его мать, Клавдия Васильевна. Сам Ельцин рассматривал ее уход из жизни как «жертву» трагических обстоятельств, которые он сам и создал. Интересно также, что брат Бориса Ельцина Михаил, который жил в Екатеринбурге и работал простым рабочим, уклонялся всячески от встреч с Президентом России, считая, видимо, его виновным в смерти матери. Впрочем Борис Ельцин вряд ли от этого страдал, поскольку напрочь забыл о существовании как брата, так и сестры. Никто из его домочадцев, не говоря уже о самом Ельцине, не поздравил Михаила с 60-летием со дня рождения.
В обиде на своего земляка и жители деревни Бутка, где он родился. В 2001 году, после того, как он не поздравил односельчан с 325-летним юбилеем села, они во всеуслышание объявили, что не будут более посылать ему поздравлений с днями рождения и праздниками.
Вернемся, однако, к заключительному этапу студенческой жизни Б. Ельцина. Учебу в институте он заканчивал все в том же бешеном темпе, которым жил все эти годы. Из пяти месяцев, выделенных на разработку дипломного проекта, фактически он использовал только один месяц, а все остальное время потратил на разъезды по стране с волейбольной командой, поскольку в это время шло первенство страны, самый его разгар, и команда переезжала из города в город:
«Когда вернулся в Свердловск, остался месяц до защиты. Тема дипломной работы «Телевизионная башня». Тогда их почти не было, поэтому до всего нужно доходить самому. До сих пор не представляю, как мне это удалось. Столько умственных, физических сил я потратил, это было невероятно. Причем тут и особо помочь-то никто не может, тема новая, никому не известная — чертишь сам, расчеты делаешь сам, все от начала до конца — сам. И все-таки сдал диплом, защитился на «отлично»[45] .
Защитившись, уже через час, едва забежав в общежитие, он поехал в Тбилиси на игры первенства страны: «Так получилось, что все лето 1955 года после окончания института я проездил по соревнованиям: то первенство страны, то вузовский турнир в Ленинграде, то кубок страны в Риге… уехал на игры не поинтересовавшись даже, куда меня распределят…»[46]
Зато этим вопросом живо интересовалась Наина и была очень огорчена, когда узнала, что их распределяют в разные города Урала. Ее — домой, в Оренбург, а его — в Верхнюю Исеть Свердловской области. Правда Борис Николаевич, как всегда, страдает некоторыми провалами в памяти, и о Верхней Исети начисто забывает:
«Вернулся (из многодневного турне по всему Советскому Союзу. — А. К.) 6 сентября и пошел оформляться на работу, куда меня направили по распределению, в трест Уралтяжтрубстрой….узнал, что меня оставили здесь, в Свердловске, а ее отправили в Оренбург. Обычно в один город молодых распределяли только тогда, когда у них были свидетельства о регистрации брака. А у нас имелось в наличии только объяснение в любви. И решили мы проверить нашу любовь — крепка ли она, глубока ли»[47].
Кто это решал? Так ли было дело? Воспитанная в старообрядческих традициях, а также на поэзии Э. Асадова и С. Шипачева, Наина никогда не снизошла бы до объяснений, и не могла потребовать дачи соответствующих обязательств от своего экспрессивного ухажера, а лишь плакала по ночам в подушку и упорно ждала, когда же он попросит ее руки. И узнав о распределении в разные города, не дождавшись предложения от Ельцина, который завихрился на несколько месяцев в турне по стране, она, грустная и обманутая в своих мечтах и светлых чувствах, уехала в Оренбург, свято веря, что никогда больше не увидит Бориса Николаевича.
А Б. Ельцин продолжает витийствовать: «Договорились так: она уезжает в Оренбург, я остаюсь работать в Свердловске, но ровно через год мы встречаемся на нейтральной территории не в Оренбурге или Свердловске, а в городе Куйбышеве. (Ну детектив какой-то! Почему именно в Куйбышеве, это выяснится несколько ниже. В силу специфики своей памяти, склонной к провалам, он просто перенес один эпизод своей жизни из будущего в настоящее. — А. К.).
Там, решили мы, окончательно и поймем, остыли за это время наши чувства или, наоборот, — сохранились, выросли. Так оно и случилось»[48].
А случиться это ровно через год, а пока молодой специалист с головой окунулся в работу. Отбыв некую «трудовую повинность» на строительстве в Верхней Исети, он возвращается в Свердловск, где ему, как выпускнику профильного вуза, руководство треста «Уралтяжтрубстрой» предложило должность мастера строительного участка. Однако от должности мастера Ельцин отказался и решил испробовать себя в качестве простого рабочего.
Сам он этот свой экстравагантный шаг объяснил следующим образом: «…сразу руководить стройкой, людьми, не пощупав все своими руками, — я считал большой ошибкой. По крайней мере, точно знал, что мне будет очень трудно, если любой бригадир, с умыслом или без, сможет обвести меня вокруг пальца, поскольку знания его непосредственно связаны с производством. Поэтому я решил для себя, что год посвящу тому, чтобы освоить 12 строительных специальностей. Каждый месяц — по одной»[49].
