Американскими происками. И если теперь туда пойдёт патриотический контингент, то дело будет не в том, что он наплевал на какие-то ни к чему не обязывающие сентенции господина Кургиняна. Это значит, что он плюнул в лицо лидерам своей партии, точнее своих партий. Вряд ли контингент захочет это делать, потому что я всё время, убей меня Бог, не понимаю, зачем: ну 18-го митинг Зюганова — и идите туда! Идите все! Никто же не призывает отказаться от политической борьбы. Просто хотят, чтобы борьба не превращалась в сучью свадьбу, в ходе которой ВЫ потеряете ВСЁ, что завоевали на выборах. А главное, вы гораздо большее потеряете — вот эту новую советскую энергию, страсть широчайших масс к советскому опыту. То, что с таким трудом удалось извлечь из недр народной души! Это же терять нельзя, это же гигантская драгоценность.
Ну так вот, ещё раз. Ни на какой площади, по определению, народа не бывает. На площади бывает дофига людей. Которые принадлежат к разным группам. Всегда важно знать не просто, что их дофига, а сколько. Каждый раз в ходе перестройки разыгрывалась одна и та же игра: представители МВД заявляли, что людей столько-то — столько-то. Говорилось: «Ну так это же представители МВД, это же власть, это поганая власть, которая нас боится, которая нас пытается замолчать, затереть, спрятать концы в воду. А МЫ! Мы вам говорим, что нас было полтора миллиона». «А кто вы-то такие? Вы — кто? Вы — люди заинтересованные, вам надо подымать цену своего политического товара, набивать себе цену, поэтому ваше-то мнение почему не должно быть ангажировано?» «НЕТ! Это честнейшие люди, это вам не какие-то менты».
Подождите, а причём тут вообще в XXI веке, в 2011 году, менты, не менты? Вот панорамный снимок площади.
[снимок площади]
Вот берётся квадратик, вот так вот. На нём чудовищное число народу. Битком набито. Подожди. Вот давай сделаем так вот: увеличим его. Вот так увеличим, да?
[снимок площади 2]
Потом вот так увеличим.
[снимок площади 3]
Вот так увеличим:
[снимок площади 4]
А дальше зелёной краской будем метить каждого. Да? На компьютере будут выскакивать циферки. И мы увидим, сколько их, на мосту. Вот в этом квадрате их сколько? Вот в этом квадрате? Вот здесь? Сколько их? Их 893 человека. Вы нам не верите. Считаете, что мы сатрапы режима и кого-то. Ну выведите это на экран и посчитайте по головам. Если у вас получится другая цифра, то мы её охотно примем. Пересчитайте сами. Пересчитайте. Вот здесь вот уже всё поплотнее. Да? Если в сумме всё это посчитать, то получится за двадцать тысяч. Это не мало. Но давайте точно, точно, до человека назовём: сколько их на фотографии. Это два часа работы для людей, серьёзно владеющих компьютером в условиях наличия первичного материала. Мы в XXI веке, в 2011 году. Сколько их было там? Сколько? И тогда каждый, кто говорит о том, что там мы вывели сто пятьдесят тысяч, которые завтра скажут, что вывели миллион, а потом скажут, что весь народ, да? Это крольчонок! И это не круто. В 2011 году. Круто пересчитать. Причём желательно самим. Самим. Но без понтов. Потому что это всё находится под перекрёстным вниманием. Людей много. Все умеют считать. Если кто-то захочет смухлевать, другие возьмут за руку.
Я здесь вообще не о результате говорю. Мне абсолютно всё равно, сто их там тысяч или двадцать. Я о технологии, понимаете? Об остужении эмоций. Политическая борьба — это борьба людей, обладающих политическим разумом, политической волей. Это не могут быть люди дезориентированные. Дезориентированные люди — это скот, который погонят куда угодно. Нам надо выйти, фундаментальным образом выйти из этого состояния. И ради того, чтобы из него выйти, и показать всем бжезинским и прочим, что есть разная Россия, что разум и воля существуют, что есть точки кристаллизации, вокруг которых будет собираться разум и воля. Не на изъявления сервильности и лояльности, а на разумную политическую борьбу. И надо выходить на митинг под этим знаком.
Мы выйдем на него 24-го, и, повторяю, даже если я один выйду, я буду знать, что за мной правда. А если за мной сегодня правда и я один, то завтра будут десятки, а потом сотни, потом тысячи. Я был почти один в перестройку, да? Я все двадцать лет говорил всё то, что я думаю. Я знал, что я прав. И в какой-то момент оказалось, что за мной не только внутренняя правота, но и поддержка большинства. Так и будет в дальнейшем. Ещё раз повторяю: бжезинские, гейтсы и иже с ними. Запомните: это будет именно так. Мы будем выступать и против фальсификаций, требуя, чтобы они были доказаны, и против перестройки-2. Против крольчатника, против шабаша на болоте, против болотных кикимор. За что? В чём позитивная программа? Давайте посмотрим, что происходит.
Вот есть наша реальность. И говорить, что она никому не выгодна, неправда. Есть выгодополучатели. Есть те, кто выиграл. Десять ли их процентов, пять или три — это отдельный вопрос. Но то, что они есть — это безусловно. Вот эта реальность, та, которая за окном, она желанна крольчатнику и хозяевам крольчат. Она для них привлекательна. У них уже мозги под неё подстроены, да? Но наряду с этими выгодополучателями есть обкраденное большинство. Большинство, отданное на убой. И это факт, что оно есть. Оно воет. Оно в ужасе от происходящего и понимает, что если ещё раз выгодополучатели втёмную его разыграют, это большинство, то уже будут не доить, мешая молоко с кровью, а забивать на мясо. Оно же тоже есть.
Теперь. Выгодополучателей не устраивает Путин по одним причинам. А обкраденное и отданное на убой меньшинство [оговорка: большинство] не устраивает Путин по другим причинам. Такой господин Пионтковский, который иногда достаточно чётко пишет, а иногда вдруг заходится в таких каких-то бессмысленных завываниях или в таком желании какие-то сказки сочинять. У него такой зуд к художественному творчеству.
Он — человек с математическим образованием. Пока сухо пишет — все нормально, по крайней мере, мысль можно понять, потом уже перестаешь понимать. Он все время говорит, что Путин, режим там… — не важно, потерял влияние на умы и сердце народа. Ну, господин Пионтковский, у народа не бывает умов и сердец. Есть английское слово «people», которое одновременно у нас читается и как «люди», и как «народ», а у англичан разницы нет. У них — что люди, что народ. А у нас-то разница большая: у народа есть ум и сердце России, ибо он — коллективное, соборное целое. А сердца и умы есть у людей. И вы вполне могли сказать, будучи современным человеком, что Путин потерял влияние на умы и сердца людей. Каких людей? Как только вы сказали «людей», нужно говорить, каких именно групп людей, почему, чего хотят эти группы, какие у них интересы. Есть, господин Пионтковский, два антагонистических интереса. И сколько бы всякие там ребята, изображающие из себя левых, не извергали на нас проклятия… Знаете, оттого, что я — исчадие ада, мои выкладки не становятся неверными. На этой площади определенное количество людей, и даже если я являюсь супер-демоном для всего человечества, там людей ровно столько, сколько будет посчитано на компьютере. Так вот, выкладки, которые я сейчас приведу, они так же объективны, как данные о количестве людей на площади.
Есть интересы выгодополучателей, которые заключаются в том, что Путин и его приближенные украденное у народа поделили между собой, а широкому кругу выгодополучателей досталась малая доля. Скажем, вот так: они получили 85 %, а эти получили 15 %, а их много, и им обидно. Они хотят перераспределения, они хотят, чтобы здесь делились. Кроме того, они (совокупные выгодополучатели) — они, в общем, уже довольно космополитично настроены, как говорит господин Бжезинский, и им неохота терять симпатии Запада. Для них Запад гораздо более важная инстанция, чем Путин, и Путин сам в этом виноват. Понимаете, если какие-нибудь руководители непризнанных республик очень долго вели республики в Россию: строили контакты с Россией и т. д., за что я их очень уважаю, ценю, люблю и всегда буду поддерживать. А потом Россия в лице хотя бы власти или кого-то их «кинула», то они же уже заложники выбранных стратегий. Путин такой же заложник другой стратегии: он вел Россию на Запад, он вел Россию туда, он все время говорил, что там будет хорошо, там надо быть и так далее. Путин и сейчас не отказался от этого. Он не поменял курс. Но если он ведет Россию на Запад, и он не нужен Западу, он Западом ненавидим, то у него возникает та же коллизия, как у руководителя непризнанной республики, который ведет свою республику в Россию, а российскому руководству или кому-то он почему-либо не нужен. Понимаете? Это та же коллизия. Если стратегия политического лидера ориентирована на вхождение в чужое огромное пространство, доминирующее над твоей страной по очень многим показателям (по
