И что теперь?

— Пойдёмте, я покажу вам сад, если… если вы, конечно, его ещё не видели. Он прекрасен.

— О да, — ответила она. — Я его уже видела.

Да, предложение явно было неудачным.

— Хотите, я прочту вам какое-нибудь стихотворение, я иногда читаю мистеру Стоуи.

Тут она улыбнулась и даже засмеялась. Зубы у неё были белыми-белыми и по большей части очень ровными и прямыми. Она смеялась как девочка, а когда девчонка смеётся просто от хорошего настроения, ни одно мужское сердце не останется безучастным. Когда девчонка смеётся так, но настроение у неё преотвратное, мужчина чувствует, что он абсолютно беззащитен и утвердить свою волю может только насилием.

— Ну, а… — снова это моё «ну»! — меня зовут Дэвид, — и я протянул ей руку. Господи! Мы же уже знакомы! Но она неожиданно пожала мне руку, чему я очень обрадовался.

— Ниоб — тут она снова улыбнулась мне, но улыбнулась она просто так, она и не думала смеяться надо мной, за что я ей был очень признателен. — Но, кажется, мы уже знакомы.

— А, ну да, конечно, — я не отпускал её руки, а она не забирала её, я постепенно успокаивался, буря в моей голове постепенно стихала и я смог худо-бедно собраться с мыслями. — Но там это было как-то не так.

— А, ну да — я почувствовал, что она может читать мои мысли. Это было обидно? Кажется, нет, её это просто не трогало.

— А чем вы занимаетесь? — Держать её руку в своей дольше было уже просто неприлично и я неохотно отпустил её. Но она не отдёрнула её мгновенно, а ещё какую-то долю секунды промедлила, чему я был рад несказанно.

— Я статистик.

— Ух ты! — обожаю умных женщин, я просто не знаю, как мне вести себя, если собеседница молчит как рыба. И это относится не только к собеседницам.

— Обожаю математику, — призналась она и тут же засмущалась и добавила — Ну как доктор Дулитл умел разговаривать с животными, так и я умею разговаривать с цифрами.

— А где вы работаете?

— В Октавианском институте.

— Ааа… — вежливо отреагировал я, и она поинтересовалась, знакомо ли мне это название. — Конечно, конечно. Октавианский институт — один из столпов демократии. Назван в честь Октавиана Цезаря, там разрабатывалась дальнейшая политика нашей Pax Americana,[3] то есть, как бы посподручнее править миром. Финансирует его в основном Алан Карстон Стоуи, так что работодатель у нас с вами один и тот же.

— Кажется, вы библиотекарь? — Но ведь она это уже знала! Значит, она была так же смущена, как и я. Ура!

— Я — хранитель очага. Иногда мне хочется самому быть огнём, но чаще всего до этого мне ой как далеко, так что я просто смотрю за очагом. Очень почётная должность, на свой манер.

— И именно потому, что вы считаете профессию библиотекаря почётной, вы здесь работаете?

— Да просто так получилось. — Тут я заметил у неё на пальце обручальное кольцо и в это же мгновение мне почему-то привиделся Чарлтон Хестон. Но не перед строем национальной стрелковой ассоциации, а с бородой, в сандалиях, вокруг него сверкают молнии, свищет ветер, а в руках у него две скрижали. И хотя всё это промелькнуло перед моим внутренним взором буквально в доли секунды, я всё же я успел заметить надпись «Не возжелай жены ближнего своего», то есть Десятую заповедь.

— А где вы живёте? — невинно поинтересовался я.

— У нас государственная квартира в Вифезде.

— О, другой конец от меня.

Ниоб засмеялась и чуть качнула головой, да, не соседи, и сам факт того, что она тоже решила, что это забавно, был приятнее, чем если бы она просто бездумно кивнула головой. Но, к сожалению, пока мы думали об одном и том же, пусть только думали, не озвучивая — она повторяла про себя шестую заповедь: «Не убий», и чтобы не оставалось больше никаких недомолвок, она объяснила, что военный, оставшийся в комнате и желавший моего увольнения — её муж.

На этом наш разговор наедине и закончился. Дверь распахнулась, и Джек позвал нас обратно — мой розовый шарик лопнул. Это был первый звонок.

Мистер Стоуи казался грустным — он явно не хотел расставаться со мной. «Дэвид», — это было всё, что он сказал. Удивительно, и этот человек, нимало не задумываясь, уничтожил десятки мелких городишек и разрушил целые фабрики? Может быть, именно в этой его манере делать всё как бы нехотя и крылся секрет его успеха.

— Дэвид, — повторил он снова.

Тут из холла послышался шум, дверь распахнулась, и в комнату вошёл сенатор Брэнсом. Все головы повернулись к вошедшему, все, кроме Алана, который сидел всё с тем же выражением лица. «Алан!» — радостно воскликнул он и широко улыбнулся. Эта улыбка здорово помогала ему, когда он был простым продавцом автомобилей, эта же улыбка здорово помогала ему потом в Вашингтоне. Тут он заметил Ниоб: «О, привет Ниоб! Ты прекрасна, как всегда. А вот и бравый полковник!» Он вытянулся по стойке смирно и отдал честь. «Дэвид, ужасно рад тебя видеть!» Надо было видеть их лица! Великий Брэнсом знал какого-то библиотекаришку!

А всё началось с Ларри Бёрка, ещё одного библиотекаря, который явно ошибся при выборе профессии. Ларри отвечал за подготовку артистов по государственной программе в Ольстерском социальном колледже северного Нью-Йорка[4] и был первоклассным специалистом. Социальный колледж — это что-то среднее между школой и университетом и туда идут те, кого в университет не взяли. Никто и никогда ещё не выпускал приличных специалистов из социального колледжа.

Бёрк свято верил в силу поэзии и в то, что искусство способно изменить человека к лучшему и был не настолько слеп, чтобы не увидеть, что в долине Гудзона вертится огромное количество талантливейших людей, их там, словно осенью спелых яблок на яблоне, протяни руку — сорвёшь. Он платил им чуть больше обычного, без всяких дополнительных вознаграждений — и у его питомцев были первоклассные лекции по литературе, театральному искусству, танцам и музыке.

Здесь же талантливых, но маловостребованных людей днём с огнём не сыскать, и не слушайте, что говорят отделы по коммерции и туризму округа Колумбия и Виргинии, они ещё и не такого наговорят. Зато у нас есть политики. Как в Айове бобов, так у нас этих политиков. И не только политиков, но и их помощников, советников, управленцев, посредников, журналистов, добывающих информацию в кулуарах, инспекторов, консультантов, чиновников, членов правительства, начальников и, кроме этого, бесчисленное множество офисных крыс. Даже я во время своего обучения начал было заниматься по специальности политолог.

Сенатор Брэнсом был третьим политиком, с кем я свел знакомство. Тогда он выступал (да и сейчас придерживается тех же позиций) за право частных лиц иметь оружие, против абортов, за частную собственность, за сохранение маленькой рыбки, название-то у которой только на латыни,[5] за смертную казнь, против законов об охране окружающей среды, когда-то он был и против бюджетных расходов, не покрываемых доходами, сейчас же, когда у власти стоит президент Скотт, он придерживается той точки зрения, что такие расходы вполне возможны, шик — не более того, кроме этого, он всегда был за войну, он допускал даже применение ядерного оружия, если это потребуется для победы.

Брэнсом считал, что государство должно уделять богатым собственникам больше внимания, чем простонародью, и мог подкрепить свои убеждения цитатами из Платона. Он верил, что и отцы-основатели считали так же, и что именно желая защитить свою страну от переизбытка демократии, они и установили, что голосовать могут только люди с белой кожей и имеющие собственность, что сенаторов должны избирать законодатели от каждого штата, и что президента и вице-президента должна избирать коллегия выборщиков. Но поскольку первые два ограничения были сняты, а третье — просто рудимент, он свято

Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату
×