Она прижалась ко мне, и я ощутил, как она дрожит.
— Я обещала твоей матери, что позабочусь о ее сыне. А ты хочешь сбежать от нас...
Я обнял тетю Глэдис и поцеловал ее в макушку:
— Не говори глупости, пожалуйста. Никуда я не сбегаю. Я просто уезжаю в отпуск — на неделю.
— Дай мне хотя бы номер их телефона. Не дай Бог, заболеешь...
— Хорошо.
— Они в Миллберне живут?
— В Шорт-Хиллз. Я оставлю тебе телефон.
— С каких это пор евреи живут в Шорт-Хиллз? Они не настоящие евреи, поверь мне.
— Самые настоящие.
— Пока не увижу собственными глазами — не поверю! — Тетя Глэдис принялась утирать слезы подолом передника, но заметив, что я собираюсь застегнуть молнию на чемодане, перестала плакать: — Не закрывай пока чемодан. Я собрала тебе небольшой сверток — там фрукты. Возьмешь с собой.
— Хорошо, тетя Глэдис, — сказал я, и по дороге на работу съел апельсин и два персика, которые она положила в мой чемодан.
Пару часов спустя мистер Скапелло сообщил мне, что по возвращении из отпуска я займу место Марты Уинни. Он сказал, что сам начал свою карьеру двенадцать лет назад таким же образом — получалось, что если я сумею сохранить равновесие, то в один прекрасный день могу стать новым мистером Скапелло. Зарплата моя повышалась на восемь долларов, что было на пять долларов больше, чем получал в той же должности мистер Скапелло много лет назад. Пожав мне руку, мистер Скапелло отправился на второй этаж по мраморной лестнице, и зад его оттопыривал полы пиджака так, словно на мистера Скапелло надели обруч. Только он ушел, как я вдруг учуял запах мяты и, подняв глаза, увидел перед собой старика с отвислыми щеками и испещренным кровеносными сосудами носом.
— Здравствуйте, молодой человек, — приветливо сказал он. — Книгу уже вернули?
— Какую именно?
— Альбом Гогена. Я проходил мимо и решил справиться. Вы обещали известить меня открыткой, но я ее пока не получал. А прошло уже две недели.
— Нет, не вернули еще, — сказал я. Мистер Скапелло, остановившись на середине лестницы, обернулся и посмотрел вниз, словно забыл мне сказать о чем-то. — Послушайте, — сказал я старику, — ее вернут со дня на день.
Произнес я эту фразу с решительностью, которая граничила с грубостью, и не на шутку перепугался, сообразив, что сейчас произойдет: старик начнет возмущаться, мистер Скапелло спустится вниз, потом поднимется в третью секцию, обнаружит книгу, устроит мне нагоняй, начнет рассыпаться в извинениях перед стариком и продвинет на место мисс Уинни не меня, а Джона Макки.
Я поспешно повернулся к старику:
— Оставьте, пожалуйста, ваш телефон, и я постараюсь связаться с вами сегодня же...
Но моя попытка выказать участие и почтение запоздала: старик начал бурчать про обнаглевших чинуш и что-то бормотать про письмо мэру и про сопливых мальчишек, но, слава Богу, ретировался за секунду до того, как мистер Скапелло, вернувшись к моей стойке, напомнил, что все сотрудники скидываются на подарок для мисс Уинни и что если я надумаю присоединиться, то полдоллара могу занести в течение дня.
После ланча объявился негритенок. Он уже прошмыгнул мимо стойки к лестнице, когда я окликнул его:
Подойди-ка сюда, — сказал я. — Ты куда направляешься?
— Туда, где искусы.
— А что ты там читаешь?
— Книжку этого... мистера Гогена. Послушайте, я не делаю ничего плохого. Не рисую на ней ничего, не пишу... Можете проверить.
— Я знаю, что ты не делаешь ничего плохого. Слушай, если тебе так нравится этот альбом, то почему бы тебе не взять его на дом? У тебя есть читательский билет?
— Нет, сэр. Я ничего не брал, честное слово.
— Да нет же! Ты не понял. Читательский билет — это документ, который позволяет читателю забирать книги на дом. Если у тебя есть читательский билет, то тебе не придется ходить сюда каждый день. Ты в школу ходишь?
— Да, сэр. Школа на Миллер-стрит. Но сейчас лето, и у нас каникулы. Я не прогуливаю, честное слово. Я не должен быть в школе.
— Знаю. Послушай: поскольку ты школьник, то можешь завести себе читательский билет. И возьмешь книгу домой.
— Зачем вы уговариваете меня забрать ее домой? Там ее кто-нибудь испортит.
— Ну... ты можешь спрятать ее... запереть в ящике стола...
— Скажите, — спросил мальчишка, украдкой поглядывая на меня, — почему вы не разрешаете мне приходить сюда?
— Я этого не говорил.
— Мне нравится здесь. Я люблю лестницу.
— Я тоже. Но дело в том, что однажды твою книжку могут забрать другие читатели.
Он улыбнулся:
— Не волнуйтесь. Пока ведь ее никто не забрал? — И мальчуган помчался вверх по лестнице.
Ну и запарился я в тот день! Когда я уходил с работы, рубашка буквально прилипла к спине, хотя было совсем не жарко. Сев в машину, я раскрыл чемодан, забрался на заднее сиденье и, согнувшись в три погибели, переоделся в чистую рубашку, чтобы при въезде в Шорт-Хиллз походить на человека, который решил заехать к себе домой во время перерыва. Я влился в поток на Вашингтон-стрит, но никак не мог занять себя мыслями об отпуске; более того, я не мог сосредоточиться и на дороге: резко брал с места, заезжал на «зебру», задерживал движение перед светофором, раздражая и водителей, и пешеходов. Заботило меня только одно: что, если этот брыластый старик заявится в библиотеку, пока меня там не будет, и заберет любимую книгу негритенка? Меня наверняка отстранят от новой должности, да и от старой тоже. Господи, так что же я нервничаю? Я ведь не собираюсь проторчать в библиотеке всю жизнь?!
5
— Рон женится! — встретила меня радостным визгом на пороге Джулия. — Рон женится!
— Прямо сейчас? — спросил я.
— В День Труда! Он женится на Гарриет, он женится на Гарриет, — гнусаво принялась распевать она на мотив ритмичной песенки, под которую девчонки прыгают через скакалку. — Я буду свояченицей!
— Привет! — показалась Бренда. — Я скоро буду свояченицей.
— Я уже знаю. Когда это он умудрился?
— Рон объявил нам о свадьбе сегодня за обедом. Он разговаривал с ней вчера вечером по телефону целых сорок минут. Гарриет прилетает на следующей неделе. Свадьба будет грандиозной. Родители прямо порхают по дому: они должны все приготовить за два дня. Да, и еще — папа берет Рона в свой бизнес. Для начала он положил ему двести долларов в неделю, а там уж все зависит от самого Рона. Испытательный срок продлится до октября.
— А мне казалось, что Рон хочет стать учителем физкультуры...
— Хотел. Но сейчас у него появятся новые обязанности...
За обедом Рон раскрыл, в чем будут заключаться эти обязанности, и обрисовал свои планы на будущее:
— Мы хотим обзавестись ребенком, — сказал он, к вящему удовольствию миссис Патимкин, — и когда ему исполнится полгода, я выложу перед ним в ряд баскетбольный, футбольный и бейсбольный мячи. А
