Разенна неловко помялся у порога, положил карабин Вальхейма на обеденный стол и двинулся к выходу. Анна-Стина остановила его умоляющим взглядом. Ухмыльнувшись от уха до уха, Ларс немедленно развалился в кресле и с наслаждением потянулся. Ингольв ушел на кухню.
Анна-Стина сняла со стены лампу и подсела на диван, направляя свет в лицо солдата. Он застонал и замотал головой, потом поднял руку в оторванном рукаве и прикрыл локтем глаза. Анна-Стина откинула со лба прядь волос, посмотрела прямо на Ларса и вдруг заплакала. Ларс бросился к ней. Губы ее тряслись, слезы текли по щекам непрерывным потоком, и она даже не подняла руки, чтобы вытереть их. Ларс извлек из-за пояса грязноватую тряпицу и растроганно принялся водить ею по мокрому лицу девушки, оставляя темные разводы.
– Ну, что случилось, кроха? – спросил Ларс.
– Я ждала весь день… Взорвали форт… Ничего не было известно… – с трудом выговорила Анна-Стина. – И этот парнишка… Я не знаю, я не знаю, что с ним делать… Я даже пули вытащить не смогу, и он умрет…
– Ты не обязана все уметь, – утешил ее Ларс. – Ну, не реви, капля. Я сейчас что-нибудь съем и побегу за своими лейб-медиками. Они его в два счета исцелят, вот увидишь.
– За какими ме… – всхлипнула Анна-Стина, утыкаясь лицом ему в грудь.
Он тихонько подул ей на волосы.
– Смотри, твой доходяга дрыхнет, – сказал Ларс. – Замучился, дурачок. Он терпеливый, как полено. Дай хлебушка, а?
Анна-Стина тяжело поднялась и вытащила из буфета половину краюхи черного хлеба. Ларс принялся жадно грызть его ровными, ослепительно белыми зубами. За стеной на кухне деловито гудела печка. Ингольв умывался. Один раз он выскакивал в комнату за чистой рубашкой.
Уронив руки на колени, Анна-Стина смотрела на Ларса. Тот с удовольствием жевал, не догадываясь о том, что уничтожает сейчас ужин целой семьи.
– Как вас зовут? – спросила она, наконец.
– Ларс Разенна.
– Какая необычная фамилия…
– Этрусская, – пояснил Ларс с набитым ртом и гордо выпрямился.
– Мне казалось, что этруски вымерли, – очень осторожно сказала Анна-Стина.
– Вымерли, – подтвердил Ларс. – Все вымерли. Я один остался.
– Но ведь «Ларс» – ахенское имя…
– Совпадение, капля, – снисходительно откликнулся Разенна. – «Ларс» по-этрусски значит «царь».
– Вы царь? – улыбнулась Анна-Стина. Ей казалось, что с этим сильным и ласковым человеком она знакома всю жизнь.
– Я Великий Магистр. – Ларс поднялся. – Мне пора, капля. Иначе я не успею прислать к тебе своих лейб-медиков до рассвета.
Анна-Стина встала.
– Будьте осторожны, Ларс Разенна.
Разенна взял ее лицо обеими ладонями и крепко поцеловал в лоб.
– Подай мой карабин, капля.
Улыбаясь, она выполнила его просьбу. Ларс еще раз провел пальцами по ее щеке и скрылся за дверью.
Великий Магистр пнул ногой дверь своей хибары на Пузановой сопке и увидел отрадную для души картину. Оба его подхалима, усохшие и выродившиеся этрусские боги, Фуфлунс и Сефлунс, горестно соприкасались лбами над пустым кувшином, несомненно, оплакивая безвременную гибель Великого Магистра.
– Я жив! – загремел Ларс от порога. – Жив я, болваны!
Они подскочили и одновременно прослезились от умиления.
Некогда то были весьма мрачные и свирепые боги, кровожадные, мстительные и жестокие, причем, Сефлунса звали на самом деле не Сефлунс, а как-то похоже. Но поскольку этрусков на земле не осталось, боги начали скучать, а со временем и вовсе зачахли. Обнаружив живого этруска, они прилипли к нему намертво. Поначалу пытались требовать поклонения, но Разенна быстро поставил их на место. «Вас много, а я один», – не без оснований заявил он. И боги смирились.
Ларс кивнул им милостиво.
– Мужики, восторги потом. Быстренько дуйте в пока еще вольный Ахен на улицу Черного Якоря, там надо исцелить какого-то Синяку.
Фуфлунс поджал губы.
– Он кто? Этруск?
– Откуда я знаю? – немедленно разозлился Ларс.
– Если он не этруск, то он в нас не верит, – обвиняющим тоном сказал Сефлунс. – С какой стати мы побежим его спасать?
– Я в вас верю, – сказал Ларс, сделав попытку выпроводить богов. Он очень хотел спать.
