До сих пор отец честно пытался держать себя в руках, но за всем этим грозил последовать взрыв. Предотвратила который леди Джейн, тихо промолвив:
— Джеймс, давай послушаем, что он хочет сказать.
Джек повернулся к ней:
— Я не уверен, матушка, что могу что-то добавить. Просто я знаю… — Он закрыл глаза. — Знаю, что уже убил слишком многих. Выбрал по этой части отмеренную мне квоту.
Он снова открыл глаза, чтобы огромные тени на стене шатра перестали танцевать перед его мысленным взором.
— На самом деле не только ее, но и на одного человека больше. Все. С меня хватит.
За прошедшие с тех пор, как он останавливался в бристольской предпортовой гостинице, месяцы там мало что изменилось, разве что приняли его несколько по-другому. С некоторым разочарованием Джек обнаружил, что он уже не столь привлекателен ни для горничной Клэри, ни для ее хозяйки, госпожи Хардкастл. Не было больше и схваток за владычество в его номере. Отчасти потому, что и номера у него не имелось, поскольку он остановился теперь в комнатенке, какую делил днем с мальтийским моряком по имени Кунха, а ночью с шотландцем, который всегда был так пьян, что не помнил, как его звать. Что же до женщин, то они, судя по первым приветствиям, прекрасно помнили молодого драгунского лейтенанта. Беда в том, что куда лучше им помнилась его щедрость, и, едва выяснилось, что у него в кошельке всего пять гиней, сунутых второпях туда матерью после размолвки с отцом, милые дамы мигом потеряли к нему всяческий интерес и занялись своими делами.
И все же эта таверна была самым подходящим для юноши местом, ибо самые свежие новости с пристани о прибывающих и убывающих кораблях стекались туда. Другое дело, что и Кунха, и безымянный пропойца-шотландец являлись всего лишь двумя представителями превеликого множества таких же неприкаянных морских волков, засидевшихся на берегу. Война закончилась, наряду с сухопутными частями расформировывались команды военных кораблей и каперов, так что в нынешней ситуации капитаны торговых судов имели возможность набирать экипажи из опытных моряков. Это, разумеется, существенно уменьшало шансы такой сухопутной крысы, как Джек, договориться о переправке за океан с отработкой стоимости своей перевозки. Правда, жил юноша скромно, большую часть матушкиных гиней еще не растратил и имел возможность оплатить койку четвертого класса на какой-нибудь захудалой посудине, но тогда он добрался бы до колоний без пенни в кармане.
«Наверное, — тоскливо размышлял он, — мне все-таки следовало остаться на половинном жалованье в полку. Или хотя бы подождать, пока военные власти рассчитаются с задолженностью за континентальную кампанию». Но, увы, как только Джек заявил о своем решении, Абсолют-хаус перестал быть для него гостеприимным родительским домом. Правда, Бургойн, видимо надеясь все-таки переубедить захандрившего после перипетий войны офицера, предложил ему пожить какое-то время в казармах, но он твердо вознамерился отбыть в Канаду.
С этим намерением Джек добрался до Бристоля, где и застрял. Поставив свою опустевшую пинтовую кружку на стойку (буфетчику было велено не дозволять посетителям рассиживаться просто так, и он уже добрых четверть часа поглядывал на еле цедящего эль паренька с неприязнью), Джек решил опять покрутиться на пристани у причалов. Вдруг на сей раз ему повезет: удастся попасть на разгрузочные работы, а там и пристать к команде лохани, совершающей дальние рейсы.
Выйдя из заведения, молодой человек поднял воротник — со стороны гавани дул пронизывающий ветер. Май выдался холодным, и за те две недели, которые он здесь проторчал, теплее не стало.
Ноги сами принесли его к таможне. Все прибывающие в порт капитаны первым делом являлись туда, и именно там вывешивались объявления о найме. Однако прилепленные к стеклу бумажонки были уже им читаны-перечитаны, и Джек знал, что вакансии, о которых они сообщали, заполнены под завязку. Расстроившись, он уже вовсе было собрался уйти, как вдруг приметил в левом углу окна небольшой серый листок, которого еще не видел. При ближайшем рассмотрении оказалось, что это вырезка из «Лондонской газеты».
«Настоящим уведомлением доводим до сведения всех офицеров, матросов и прочих заинтересованных лиц, имеющих отношение к “Нежной Элизе”, что разбирательство по поводу захвата ею французского капера “Робуста” завершено, все спорные вопросы улажены и лица, имеющие право на призовые выплаты, а также деньги, вырученные за продажу находившихся на борту помянутого капера товаров, могут получить свою долю во вторник 17 мая в девять часов утра в Бристольском порту, в гостинице м-ра Хардкастла».
Джек повернулся и припустил со всех ног обратно в гостиницу. Он ввалился туда с заднего хода и потребовал от хозяйки незамедлительно открыть кладовку. Недовольно ворча, та запустила молодого нахала в заставленное вещами помещение и стояла у него над душой, пока он перетряхивал одну за другой хранившиеся в его сундучке книжонки.
Предмет поисков обнаружился в «Похищенном локоне» Поупа.
Схватив лежавшую между страниц квитанцию, он повернулся, улыбнулся хозяйке и спросил:
— Миссис Хардкастл, а та славная комнатушка наверху еще свободна?
И хозяйка, и служанка мигом сделались столь же любезными, как и во время его предыдущего пребывания, хотя Джек и сейчас отклонил все их предложения, выходившие за рамки доставки ему лучшей имевшейся на кухне еды и отменного эля. Призовые агенты, завидев юношу, выказали куда меньше радости, поскольку лелеяли надежду, что после столь долгой задержки с выплатами лишь немногие из прежней команды «Нежной Элизы» окажутся сейчас в Бристоле и потребуют свою долю, а стало быть, они смогут какое-то время держать основной призовой капитал в банке, наваривая проценты. Однако на следующее утро в таверне объявились более половины участников морской битвы, причем Джек, естественно, был первым из них. Его опасения насчет того, что Рыжий Хью каким-то образом ухитрился посетить Бристоль до отбытия в Португалию и успел прикарманить денежки Джека, оказались беспочвенными.
— Офицерские шесть паев, а? — Агент, плохо выбритый малый с сальными черными локонами, посмотрел на него с подозрением: — С виду-то ты не больно похож на бывалого моряка.
— А он вовсе и не моряк. Зато славный боец, и ты, Питерс, сейчас выложишь ему все до пенни.
Джек обернулся.
— Старина Энглдью! — воскликнул он. — Помощник капитана… или уже капитан?
Стоявший за ним мореход мало походил на того старого пьяницу, которого Джек помнил по совместному плаванию.
Похоже, захват «Робусты» открыл для него путь к новой жизни.
— Капитан, как же, — кивнул моряк. — И когда мы покончим с делами, я бы с удовольствием угостил вас.
— Почту за честь выпить с вами, — отозвался Джек и повернулся к столу.
Поскольку «Элиза» была торговым суденышком с небольшим экипажем, да и из него многие либо погибли, либо впоследствии скончались от ран и болезней, делить призовые деньги пришлось не на такую уж кучу народу. Судовладельцы причитавшееся им уже получили, а из того, что осталось, каждая доля составила тридцать фунтов. Джеку таких долей полагалось шесть, и за вычетом аванса он получил тридцать фунтов звонкой монетой и сто десять векселями банка Куттс. Вполне приличная сумма, пусть даже обещанные за абордаж пятьдесят золотых ушли в бочку вместе с капитаном Линком.
Гораздо позже, после многих кружек эля и немалого количества стаканов рома, когда морской бой был обсужден заново с дюжины различных точек зрения, герои восславлены, а злодеи преданы осуждению, моряки наконец заснули там, где сидели, — за длинным столом заднего зальчика заведения. Лишь двое наиболее трезвых — или наименее пьяных — из них продолжали беседу.
— И как, мистер Абсолют, — по настоянию Джека Энглдью наконец перестал величать его лейтенантом, — вы намерены распорядиться своим барышом?
Джек плеснул в свой стакан рому.
— Эту бумагу я обменяю на счет в Колониальном банке. А наличными оплачу пассажирское место на каком-нибудь идущем за океан корабле.
— Да, когда есть деньжата, можно путешествовать и с удобствами, — кивнул Энглдью. — Но все же,
