Источник вечной жизни

ему следует заниматься марафоном наперегонки со смертью). Во втором же пациент собирает силы в кулак и начинает бороться за жизнь. Лиля знала, насколько опасен первый вариант, поэтому ей совершенно не понравилось состояние молодой пациентки.

– Здравствуйте! – громко сказала она, намереваясь привлечь к себе внимание. Елена с интересом воззрилась на молодую ординаторшу, тогда как Ольга даже не пошевелилась.

– Добрый день, – жизнерадостно улыбнулась Елена, и к горлу Лили неожиданно подкатил комок: она знала, что этой женщине полгода назад удалили аденому гипофиза, и она изо всех сил цепляется за жизнь, с радостью соглашаясь на любые эксперименты, способные не то что излечить – хотя бы отдалить неизбежное. – Вы – новая медсестра?

– Нет, я – ваш лечащий врач, – нисколько не обижаясь, ответила Лиля, понимая, что ее рост и внешность делают предположение о принадлежности к среднему медперсоналу наиболее вероятным.

– Ой, извините, доктор! – изумленно воскликнула Елена, отворачиваясь от столика и внимательно изучая вновь прибывшую. – Просто вы такая... молоденькая!

А сколько же лет ей самой? Голова повязана платком, так как на ней отсутствуют волосы вследствие сеансов химии, кожа туго натянута на худом лице, и через нее просвечивают тонкие синеватые вены. Глаза ясные, широко открытые, но тонкая сеточка морщин вокруг век и рта говорит о том, что женщина немолода. «Или о том, что она очень больна», – подумала Лиля, стараясь не слишком пялиться на пациентку и, возможно, от этого выглядя более счастливой и менее натуральной, чем хотела бы.

– Оль, – обратилась Елена к соседке, по-прежнему не подающей признаков жизни, – как нам повезло-то – молодая, хорошенькая врач...Ты хоть посмотри на нее, что ли, а, Оль?

– Зачем? – тихо и равнодушно отозвалась девушка. – Какая разница?

– Что значит, какая разница?! – возмутилась Елена. – Кончай хандрить, слышишь? И глазом не успеешь моргнуть, как вырежут из тебя эту гадость, и пойдешь домой как новенькая!

– Как новенькая?! – взвизгнула Ольга, резко разворачиваясь и садясь на кровати, сверкая глазами, полными невыплаканных слез. – Это после такого диагноза?! Да мы же умираем здесь, разве вы не понимаете? Мы – смертники!

– Погодите-погодите! – прервала девушку Лиля, боясь, как бы та не наговорила лишнего. – Кто сказал, что вы умираете?

– Вот именно! – подхватила Елена, обрадовавшись неожиданной подмоге. – Умирают, милая моя, в хосписе, а мы с тобой в больнице, в самой лучшей клинике в городе, – так где нам еще помогут, как не здесь?

– Никто нам не поможет! – упрямо проговорила Ольга. Однако она больше не делала попыток отрешиться от мира, и это вселяло некоторый оптимизм. – Я перелопатила горы литературы... Господи, да что толку тешить себя ложными надеждами?!

Выражение лица Елены, до этого момента мягкое и терпеливое, внезапно изменилось и посуровело.

– Ложными надеждами? – очень тихим, дрожащим от напряжения голосом произнесла она, вперив ледяной взгляд в молодую подругу по несчастью. – Ложными?! А у меня, знаешь ли, нет выхода, как у некоторых! Кто на твоей шее висит, а? Мама-папа и старший брат, и все они души в тебе не чают, так? А я, дорогуша, мать-одиночка с двумя детьми, ни бабушек, ни дедушек – вообще никого на белом свете, понятно? Что мои дети станут делать, если я откинусь, кто их будет кормить-поить, одевать и воспитывать?!

Не ожидавшая столь гневной тирады от обычно уравновешенной соседки по палате, Ольга притихла. На ее симпатичной мордашке появилось виноватое выражение, и она сказала:

– Простите, я не хотела...

– Да чего уж там! – махнула рукой Елена, мгновенно обретя былую жизнерадостность. – Держи хвост пистолетом и смотри на меня: жива же, и ты будешь в порядке после операции, можешь мне поверить!

Лиля подумала, что в отношении Ольги этот прогноз можно считать более или менее верным, чего не скажешь о самой Елене. И как только у этой женщины хватает сил не только на себя, но и на заботу и подбадривание другого, более слабого духом человека? С этого момента беседа начала складываться, и Лиля решила, что все не так плохо, как казалось вначале. Елене предстоял очередной курс химии, а у Ольги на носу операция, о которой как раз и следовало поговорить.

– Послушайте, Оля, – начала она, увидев, что девушка, пришла в адекватное состояние, – вы вовсе не умираете! Менингиома – это гистологически доброкачественная внутричерепная опухоль. Ваш случай – не самый обычный, так как пик заболеваемости обычно приходится на период от тридцати до пятидесяти лет, а вы еще очень молоды. Однако именно это и дает нам определенные преимущества, так как ваш организм достаточно силен, чтобы легко перенести операцию. Менингиома – это хорошо отграниченная, медленно растущая опухоль, которая проникает в твердую мозговую оболочку, но обычно не прорастает в мозг. Так что менингиому в отличие от многих других опухолей часто удается удалить полностью, и прогноз, как правило, благоприятный.

Лиля старалась говорить и выглядеть уверенно, но ее голос все равно слегка подрагивал, и она спрашивала себя, замечает ли это дрожание Ольга. В любом случае пациентка внимательно прислушивалась к ее словам. Больше всего на свете Лиле хотелось самой оперировать. Она понимала, что потребуется много учиться, и даже этого будет недостаточно, потому что она – женщина. При упоминании слова «сексизм» высокое начальство предпочитает делать недоуменное лицо и уверять, что ничего подобного в медицине не существует. В реальности же ситуация в этой отрасли обстоит ничуть не лучше, чем в большинстве остальных, если не сказать – хуже. И дело тут не только в престиже. Оперирующий хирург, получает больше денег, чем любой другой врач, поэтому женщине очень трудно прорваться сквозь плотный и мощный заслон, выстроенный мужчинами со скальпелями. Тем не менее Лиля сдаваться не собиралась. Вот наберется опыта, переведется на отделение лечения рака груди, а там уже попробует добиться того, о чем мечтает: в двадцать с небольшим лет кажется, что любые горы по плечу.

– А я читала, – заговорила Ольга, – что, хоть опухоль и доброкачественная, рецидивы все равно случаются.

– Ну, действительно, вероятность рецидива варьируется в зависимости от локализации опухоли и возможности ее полного удаления. Резецировать менингиому в пределах внешне здоровых тканей удается примерно в шестидесяти процентах случаев. Некоторые менингиомы удается удалить полностью – у вас как раз такая, в области крыльев клиновидной кости.

– То есть мне повезло?

– Верно, потому что, к примеру, менингиомы основания черепа, как правило, не поддаются полному удалению. Вероятность рецидива в вашей ситуации равна примерно десяти процентам. Срок от операции до выявления рецидива составляет в среднем пять лет, и во многих случаях повторная операция, даже если ее и не избежать, оказывается успешной.

Большего Ольге знать не полагалось. В таком случае, как опухоль мозга, долгосрочные прогнозы – занятие неблагодарное. Самым главным для онкологического пациента на данный момент является даже не полное исцеление, а продление жизни в надежде на то, что через некоторое время изобретут более успешное лечение, и основная задача больного – дожить до этого момента. Правда, Ольге, скорее всего, даже размышлять над этим не придется: если операция пройдет успешно, девушка вскоре забудет о диагнозе, вернувшись к нормальной жизни и всему тому, чем положено заниматься в ее возрасте: парням, учебе и так далее.

Возвращаясь из палаты в ординаторскую примерно в районе часа дня, Лиля раздумывала над тем, поесть ей в столовой или все-таки выйти на улицу и купить пару пирожков с капустой в универсаме напротив. Кофе или чаю можно выпить и в буфете, и тогда выйдет намного дешевле. Проходя мимо кабинета Никодима, девушка невольно притормозила, услышав приглушенные голоса. Дверь оказалась слегка приоткрыта, да и разговор шел на повышенных тонах, поэтому Лиля не смогла удержаться от того, чтобы не подслушать.

– Думаешь, я этого не понимаю? – раздраженно говорил кому-то заведующий отделением. – У наших «клиентов» прогнозы неутешительные, но это ведь не означает, что мы не должны их лечить?