песчаника возвышались груды огромных ребер, как кучи сухого валежника. В подмыве одного из выступов мы увидели торчавшую оттуда челюсть с черными пильчатыми зубами по 15 сантиметров длины.
Место для стоянки, несомненно, очень богатое, хотя и не совсем уютное, было найдено. Мы вернулись к машинам, но найти путь к этой котловине смогли, только сделав километров пятнадцать объезда. Здесь нам суждено было стоять целую неделю и рыться в земле с утра до ночи, не обращая внимания на страшные ветры с тучами песка. Злобные ветры эти порою казались нам проявлением гнева древних драконов, которых мы порядком потревожили в эти дни.
В поисках принимали участие все сотрудники экспедиции. Шофер Андросов, человек с удивительно острым зрением, был так окрылен своей удачей в Баин-Дзаке, что теперь это дело захватило его. Услышав, что, кроме всего найденного, ком хотелось бы найти какую-нибудь отдельную большую кость вроде бедра зауропода, он на следующий же день с рассветом исчез и предпринял самостоятельную экскурсию по склонам и вершинам хребта. К полудню наш дракон появился и, разыскав меня на раскопке, с таинственным видом шепнул:
— Пойдем! Есть!
На отвесном обрыве, спадавшем в овраг, очень далеко от стоянки, лежало целое бедро зауропода, именно такое, какое нам хотелось найти. «Косточка» в четверть тонны весом была извлечена из породы с огромным трудом.
Эта находка осталась памятной для нас еще и потому, что, когда мы шли извлекать бедро зауропода, начальник раскопочного отряда Я. М. Эглон, шедший впереди, внезапно вскрикнул, споткнувшись, и полетел вниз головой по склону. Мы окаменели на секунду, а затем бросились к краю обрыва. Помню, как ясно я сознавал в тот момент, что, быть может, навсегда потерял прекрасного работника и доброго товарища по путешествиям. Однако оказалось, что Эглон каким-то чудом зацепился за выступ и остался цел и невредим, даже очки его не пострадали.
Усталые, но радостные покидали мы Нэмэгэту. Нами было найдено самое крупное местонахождение гигантских ящеров не только в Монголии, но и во всем Старом Свете.
Выбравшись из нашей котловины, мы направились дальше на запад, к Золотым горам — Алтан-Ула. Машины вязли в песках, не легче было и в степи, покрытой сухими кочками. Нас бросало и жестоко било. От тряски протекали радиаторы и расшатывались все крепления. Наконец мы выехали в огромный хоолай — предгорную равнину. Где-то посреди этой бесконечной равнины находилась таинственная впадина Ширэгин-Гашун — самое низкое место в Гоби. Здесь в 1932 году наш географ Чудинов открыл кладбище динозавров.
При взгляде на равнину мы встревожились. Как пройдут по ней наши машины, тяжело нагруженные добычей с Нэмэгэту? Действительно, дорога была невероятно трудной. Поверхность равнины представляла собою хаос песчаных промоин и груды валунов. На первых же десяти километрах лопнула передняя рессора грузовика, корпуса машин страшно трещали на перекосах. К концу дня удалось пробиться на гребень длинной гряды холмов в центре равнины, и здесь машины пошли легче. Проводник наш повеселел. Мы остановились на ночлег, разложив гигантский костер, так как кругом было много саксаула. В начале следующего дня мы подъехали к впадине Ширэгин-Гашун.
Полнейшую безжизненность этой равнины не тревожило ни малейшее дуновение ветерка. Несмотря на осень, здесь стояла страшная жара.
В первый день нам не удалось найти ничего. Никаких признаков костей не было, и пас начали мучить жестокие сомнения. На следующий день, разгрузив одну из машин — «Дзерена», мы пересекли па нем впадину в нескольких направлениях. Путь лежал через убийственные для машин пухлые глины, и здесь шофер «Дзерена» впервые запел, перефразируя слова известной песни: «Хороша страна Монголия…» Потом, как только дорога становилась трудной, он всегда заводил эту песню.
Наконец, на самом дне котловины ми нашли кладбище огромных динозавров, но нам нельзя было долго задерживаться здесь. Важно было подтвердить открытие Чудинова и заметить ориентиры кладбища. Составив карту местности и поставив опознавательные знаки, мы двинулись обратно на восток.
Отъехав около двадцати километров от Ширэгина, мы попали в настоящее море песков. Более легкие полуторки кое-как пробивались вдоль края сухого русла, а грузовик зарывался в песок по самую ступицу колес. Мы ходили на разведки к горам, но другого пути, как и доказывал проводник, не было. Мы изломали все доски, которые возили с собой, чтобы с их помощью машины могли проходить по пескам, и, наконец, пробились в такие места, где песчаные бугры стали реже. Здесь машины пошли быстрее, то есть смогли делать 12–15 километров в час. На закате мы увидели перед собой гигантские стодвадцатиметровые барханы песков Хонгорин-Элисун. Они не были страшны для нас. Мы объехали их стороной по степи, которая становилась все более каменистой, и к вечеру выбрались на автомобильную дорогу.
Наш «Дракон» ушел в Улан-Батор — столицу Монголии, куда понемногу мы начали вывозить свое имущество с базы, а мы на «Дзерене» и «Смерче» начали новое путешествие-на восток. Нам предстояло доехать до аймачного центра — Саип-Шанды, где была создана вторая временная база для работ в восточной части Гоби. До Саип-Шанды было около 800 километров, и достать проводника на такое далекое расстояние мы не смогли.
Поэтому в передовой машине непрерывно заседала «коллегия проводников» из Я. М. Эглона, меня и переводчика Лубсан-Данзана. Все мы были вооружены винтовками и по дороге охотились на дзеренов, снабжая экспедицию мясом, но в дороге были далеко не уверены.
Охота, кстати, тоже шла с переменным успехом, несмотря на хорошие винтовки и неплохие охотничьи способности членов экспедиции. Необыкновенно прозрачный воздух Гоби не давал возможности правильно оценивать расстояние. Дзерены появлялись внезапно и стремительно исчезали, так что времени для тщательного прицела не было. Наши пули ложились в землю к великому конфузу и досаде стрелков. Потом дело пошло лучше, мы научились разбираться в расстоянии. Как-то я на расстоянии 300 метров убил крупную антилопу; были эффектные выстрелы и у других.
Однажды, въехав в какое-то ущелье, мы заметили на скале над нами трех дзеренов. Я успел выстрелить, и большой козел свалился, как пораженный громом. Два других исчезли. Но как только мы сошли с машины, козел вскочил и скрылся за гребнем скалы. Мы взбежали на гребень: за ним тянулось открытое плоскогорье, и на нескольких километрах свободного пространства не было видно никаких следов у бежавших животных. У нас не было времени искать их более тщательно, но тайна их исчезновения так и осталась неразгаданной. Впрочем, тайна эта объяснялась той поистине поразительной, неправдоподобной быстротой, с которой бегают дзерены.
Несмотря на смелость, с которой мы взяли на себя обязанности проводников, незнание дороги сильно пас смущало. Выручила старая линия телеграфных столбов; вдоль нее мы и повели свои машины.
Как-то ночью мы остановились на ночлег в ущелье у самых столбов. Около нашей палатки лежал поваленный столб, висевший одним концом на железной проволоке. С наступлением вечера столб начал тихонько завывать, а к ночи заревел громче. Наконец, рев стал совершенно несносным, в палатке больше нельзя было разговаривать: мы не слышали друг друга. Один из нас не вытерпел и обрубил проволоку. Столб мгновенно умолк. Собранный по этому случаю ученый совет принял следующее объяснение: па этом участке линий сохранилась проволока, с закатом солнца где-то далеко поднялся ветер, и так как проволока возле палатки была сильно натянута поваленным столбом, то получилось нечто вроде гигантской басовой струны. В дневниках экспедиции эта ночевка так и называлась — «Лагерь ревущего столба».
Примерно километров за двести от цели нам попалась настоящая автомобильная дорога, и мы резко отклонились по ней влево, покинув наши путеводные столбы. Решились мы на такой поступок не без колебаний. Однако дорога оказалась верной, и мы благополучно прибыли по ней в Саин-Шанду, а оттуда сделали большой поход на юго-запад.
В местонахождении Баин-Шира, что в переводе значит Богатый Стол, мы разыскали полный скелет огромного рогатого динозавра-трицератопса. Нам не удалось вынуть его из породы, в которой он был как бы зацементирован. Наступили морозы, и экспедиция не могла дольше задерживаться в Гоби. Мне было очень досадно не воспользоваться такой замечательной находкой, и я долго и горячо убеждал товарищей начать выемку скелета, чего бы это ни стоило, но был принужден согласиться с их разумными доводами.
Мы залили скелет гипсом, засыпали землей и оставили для будущих раскопок. Вокруг него поставили опознавательные ориентиры, или «обо». Это были пирамиды из камней, под которыми в жестянках из-под
