Т а р а к а н о в. Странный вы человек, Миша...
М и х а и л. Все люди - странные, и понять ничего в них нельзя. Вы тоже странный, вам надо бы служить, взятки брать, а вы - философствуете.
Т а р а к а н о в. Мне взятки брать не к чему, я человек одинокий.
П а в л а. А я слышала - сын у вас есть?
Т а р а к а н о в. Я от него отрёкся...
П а в л а. Совсем? За что?
Т а р а к а н о в. Окончательно. За то, что он Россию не любит...
П а в л а (вздохнув). Не понимаю...
М и х а и л. Матвей Ильич сам ничего не понимает.
Ц е л о в а н ь е в а. Со стариками-то как нынче говорят!..
М и х а и л. Старики сами сознаются, что живут в смятении понятий. Значит - подождите учить!
Ц е л о в а н ь е в а. Разве я учу? Бог с тобою!..
(Идёт на террасу. Стёпка, оглянувшись, насыпает в карман себе сахар.)
П а в л а. Да не обижайтесь вы друг на друга! Зачем?
Т а р а к а н о в. Для развлечения больше.
М и х а и л. Вот именно...
П а в л а. Миша, сыграйте вашу песенку про девушку...
М и х а и л. Не хочется...
П а в л а. Ну, пожалуйста...
М и х а и л (взглянув на неё). Родителей надо слушаться.
(Настраивает гитару, Тараканов набивает трубку, раскуривает.)
М и х а и л (говорит речитативом, аккомпанируя тихонько на гитаре). Полем девушка тихо идёт. Я не знаю - кто она? Не её ли моё сердце ждёт, Грустью околдовано?
Т а р а к а н о в. Что же это за девушка?
П а в л а (с досадой). Не мешайте! Это - мечта.
Т а р а к а н о в (вздыхая). Вообще, значит, девушка. Понимаю. Но в этом случае - надобно жениться...
П а в л а. Ах, да не мешайте же!
(Во время чтения на террасе явился Муратов, в костюме для верховой езды, с хлыстом в руках. Слушая Михаила, он иронически морщится.)
М у р а т о в (сходя в сад). Какая поэтическая картина: варенье варят, сладкие стихи читают... Добрый день, Павла Николаевна, вы всё хорошеете! Отставной проповедник правды и добра - приветствую! Здравствуй, Миша...
(Его встречают молча, он садится рядом с Павлой; она жмётся, отодвигаясь от него. Тараканов, молча поздоровавшись, уходит в глубь сада, угрюмо оглядываясь на лесничего.)
М у р а т о в. Прошёл насквозь весь дом - пусто!
П а в л а. Тётя Соня дома...
М у р а т о в. Потом услыхал тихий звон гитары... Чьи это стихи, твои, Миша?
М и х а и л. Мои... А - что?
М у р а т о в. Плоховато. Впрочем, для домашнего употребления, вероятно, и это годится.
П а в л а. Позвать тётю?
М и х а и л (усмехаясь). Сиди, я позову...
П а в л а. Лучше я...
М у р а т о в. Почему же - лучше?
П а в л а. Не знаю. Ну, пускай Миша...
(Михаил идёт, оставив гитару; Муратов взял её, наклонил голову к Павле.)
М у р а т о в. Хорошо быть военным писарем, - это очень смелые люди они прекрасно ухаживают за барышнями и дамами. Как вы находите?
П а в л а. Я не знаю, не видала.
М у р а т о в. Писаря - и парикмахеры тоже - очень любят играть на гитарах.
П а в л а. Да?..
М у р а т о в. Вы - плохая Ева, у вас мало любопытства... Вас не интересует, почему я стал так часто бывать здесь, а?
П а в л а (смущённо). Нет... Не интересует...
М у р а т о в. Очень сожалею. Хотелось бы, чтобы вы подумали об этом...
П а в л а. Вы - старый знакомый тёти Сони...
М у р а т о в. Знакомый я старый, но душа у меня молодая, и её влечёт к молодому, как вас, например, к Мише, очень глупому парню...
П а в л а (волнуясь). Он - вовсе не глупый...
М у р а т о в. Я его знаю лучше, чем вы... Он же постоянно пьянствует со мною...
П а в л а. И меня вовсе не влечёт...
М у р а т о в (тихо напевает). 'Старый муж, грозный муж...'
П а в л а (встала). Это - неправда!
М у р а т о в. Что - неправда?
П а в л а. Всё! Всё, что вы говорите! И я не хочу с вами... Вы нарочно меня...
М у р а т о в. Что - нарочно?
П а в л а. Я не знаю, как сказать. Вы надо мной смеётесь...
(Быстро идёт прочь.)
М у р а т о в (вынимая портсигар, следит за нею, вздыхает). Дурочка...
(Тихонько бьёт кончиком хлыста по струнам гитары. Из-за угла террасы выглянула Целованьева и - спряталась. Из дома выходит Софья, остановилась на верхней ступени, глубоко вздохнула.)
С о ф ь я. День-то какой прекрасный...
М у р а т о в (вставая навстречу ей). Жарко и пыльно... Здравствуете?
С о ф ь я. Вы чем Павлу расстроили?
М у р а т о в. Я?
С о ф ь я. Ну, ну, не играйте, не поверю ведь...
М у р а т о в. Она меня очень забавляет.
(Анна Марковна у жаровни. Стёпка около неё.)
М у р а т о в. Что - скоро идиллия превратится в драму?
С о ф ь я (строго). Не говорите пустяков! Вы привезли, наконец, бумаги?
М у р а т о в. Нет. Мой письмоводитель такой лентяй!
С о ф ь я. Ну, и вы тоже трудолюбием не отличаетесь.
М у р а т о в. Я - принципиально ленюсь. С какой стати я буду трудиться для диких людей, которые неспособны оценить значение моего труда?
С о ф ь я. Это вы говорили не однажды...
М у р а т о в. Значит - я говорю это серьёзно.
С о ф ь я. А не ради оригинальности?
М у р а т о в. Я живу среди людей бесчестных, ленивых, некультурных... и не хочу, нахожу бесполезным делать для них что-либо... Это - понятно, надеюсь?
С о ф ь я. Понятно, но - не лестно для вас...
(Анна Марковна, взяв Стёпку за ухо, ведёт её куда-то.)
М у р а т о в. Да? Что ж делать! Кстати, этот ваш Хеверн...
С о ф ь я. Не станем говорить о нём...
М у р а т о в. Почему?
С о ф ь я. Я не хочу...
М у р а т о в. Чтоб я говорил о нём?
С о ф ь я. Да.
М у р а т о в. Вот как? Гм! А я отчасти затем и явился, чтобы сообщить вам об этом господине...
