Я не мог оторвать взгляд от Раффлса. Морщины на его лице, вместо того чтобы стать резче, разгладились. Он вдруг помолодел, стал озорным, веселым, отчаянным, каким я помнил его в старые времена, в разгар какой-нибудь сумасшедшей выходки. Он поднял палец, подкрался к окну, заглянул за занавеску, как будто наш переулок был самим Скотленд-Ярдом, вернулся обратно, весь в возбуждении, ожидании.
— Я так и подумал, но сразу не мог поверить, что это за мной, — сказал он. — Поэтому я и попросил тебя посмотреть. Я сам не отваживаюсь разглядеть их как следует. Но если они за мной, вот это будет шутка!.. Насмешка судьбы!
— Ты имеешь в виду полицию? — спросил я.
— Какую полицию?! Кролик, ты что, так плохо знаешь полицию или меня, что можешь, глядя мне в лицо, задавать такой вопрос? Малыш, я для них умер, вычеркнут из списков — мертвее не бывает! Да если я сию минуту явлюсь в Скотленд-Ярд, чтобы сдаться в руки полиции, они вышвырнут меня за ворота, как обычного сумасшедшего, от которого нет никакого вреда. Нет, теперь я боюсь врага, я отчаянно боюсь врага, бывшего некогда моим другом, а в дорогой полиции я нисколько не сомневаюсь.
— Так кого же ты имеешь в виду?
— Каморру!
Я повторил это слово с другой интонацией. Не то чтобы я никогда не слышал об этом грозном и сильном тайном обществе, просто я не мог понять, почему Раффлс вдруг решил, что простые уличные певцы под шарманку принадлежат к этому обществу.
— Это была одна из угроз Корбуччи, — сказал он. — Он все время повторял, что, если я убью его, меня обязательно убьет каморра. И эта хитрая бестия, конечно, не сказал, что в любом случае наведет их на мой след!
— Но он, наверное, и сам член общества?
— Очевидно, судя по тому, как уверенно он тогда говорил.
— Но почему же, черт возьми, ты считаешь, что эти парни тоже оттуда? — спросил я, а пронзительный голос под окном в это время старательно выводил второй куплет.
— А я и не считаю. Я только предполагаю. Эта песня настолько типично неаполитанская, во всяком случае, я никогда раньше не слышал ее на улицах Лондона. И потом, что заставило их сюда вернуться?
Я в свою очередь выглянул за занавеску — и правда: стоявший во дворе парень с небритым подбородком и ослепительными зубами, распевая свои песни, все время наблюдал за нашими окнами, только за нашими.
— Ну? — Глаза Раффлса загорелись огнем. — Почему они вернулись к нам? По-моему, Кролик, это становится подозрительным, похоже, нам предстоит позабавиться.
— Зато мне так не кажется, — улыбнувшись, возразил я. — Как ты думаешь, сколько человек бросили им по пять шиллингов за несколько минут их дикого визга? Похоже, ты забыл, что именно ты сделал это час назад.
Конечно, Раффлс забыл! Его побледневшее лицо признало это. Внезапно он рассмеялся, в этот раз над самим собой.
— Кролик, — сказал он, — у тебя совсем нет воображения, а у меня его, оказывается, больше, чем надо! Конечно же, ты прав. Только мне жаль, что ты прав, я бы с большим удовольствием померился силами с одним или парочкой неаполитанцев. Видишь ли, я им все еще кое-что должен! Я еще не расквитался. И вряд ли сумею когда-нибудь полностью рассчитаться с ними на этом свете!
Лицо его снова стало жестким; морщины, следы прожитых лет, вернулись на свое место, и только в ледяном блеске глаз иногда можно было уловить искреннюю печаль.
Примечания
1
2
Ничто, ничто (
3
Да, мой Артур (
4
Адвокат (
