Лайам почесал рептилии спинку.
«Я знаю. Ты тоже».
Он долго стоял у борта, глядя, как в быстро темнеющем небе загораются первые звезды, потом сбежал вниз по трапу и залез в свой гамак.
Ранним утром он опять поднялся на палубу — колокола били шесть. Капитан Матюрен уже прогуливался вдоль борта и словно бы его поджидал.
— Квестор, мне очень не хочется вам докучать, но ребята обеспокоены. В этом проклятом городе им все обрыдло. Когда станет ясно, скоро ли мы отвалим?
Лайам рассеянно оглядел соседние корабли, потом перевел взгляд на водопад, на утесы.
— Думаю, нам недолго ждать, капитан. Не более суток.
Матюрен помрачнел, однако же промолчал.
Но ждать не пришлось. В ту же минуту до них долетел слабый трезвон верхних столичных колоколов. Потом ударили звонницы Беллоу-сити. Звон все ширился и нарастал — унылый, беспорядочный, бесконечный. Фануил, выбравшись из каюты, толкнул острой мордочкой хозяина в ногу.
«Мастер, это и есть тот самый сигнал?»
«Думаю, да».
Лайам помедлил какое-то время, потом обернулся и крикнул:
— Капитан Матюрен, прикажите поднять паруса! Мы можем отчалить, если у вас все готово.
Моряков понукать не пришлось — все врассыпную бросились к такелажу. Позже, когда им объяснят, что случилось, многие разрыдаются, не стыдясь своих слез. Пока же над палубой «Солнца коммерции» звучала веселая ругань, а само видавшее виды суденышко, щеголевато виляя кормой, шло к выходу из окруженной скалами гавани, сопровождаемое немолчным набатом, сообщающим обитателям древней столицы о том, что король Никанор IV скончался.
