футболке на груди и обнимая за шею. Он легонько погладил девушку по спине:
— Пойдем домой?
Поверх Настиной растрепанной головы взглянул на Ирочку. Та шевельнула шоколадными губами:
— Мне к вам зайти во скока? «Ну, снотворное колоть, — послала неловкую мысль медсестра. — Ей без снотворного нельзя пока. Девять дней хотя бы. Еще наколдует чего… во сне-то».
Сашка скривился:
— Не сегодня.
— Да я во сколько хотите могу прийти, — продолжила Ирочка вслух. — Хоть в полночь, хоть в два часа ночи. Чуть что, я будильник поставлю.
— Не нужно жертв, — Сашка подул на Настину макушку.
— Но лучше всего перед закатом, — стояла медсестра на своем. — Ой, у вас братиков-сестричек не было, вы не знаете, что такое неконтролируемая волшба. Детей, тех заклинаниями убаюкать можно, травами упоить, и то сидишь иной раз ночами и трясешься, чего выкинут еще, пока сны подчинять не научатся…
Сашка понял, что Ирочку не переспоришь. Возможно, над ней довлели инструкции бабы Степы. Да и в чем-то ведьмочка была права. Что пнем по сове, что совой по пню…
— Я постараюсь сам. Неси свою коробку.
Ирочка сиганула в глубину квартиры и явилась буквально через минуту с пестрым хрустящим пакетом. Сашка при Насте туда заглядывать не стал. Повесил пакет на запястье и подхватил невесту.
— Ирочка, спасибо от нас обоих.
Она посмотрела искоса, склонив к плечу буйную голову:
— Может, пообедаете? Госпожу Стефанию помянем…
— Не сегодня.
— Тогда… я вам позвоню около девяти. Или лучше слово послать?
— Я не забуду, спасибо. А телефоны отключу.
И понес Настю вниз.
У двери в квартиру поставил на ноги. Потянул на себя упрямую створку. Щелкнул в прихожей выключателем. Пристроил пакет на вешалку. И за руку повел девушку по коридору. Взгляд невольно скользнул по опечатанной заклинанием двери спальни. Сашка отвел глаза.
— Ополоснешься? А я чего-нибудь поесть приготовлю…
Настя судорожно кивнула. Дознаватель притянул ее за худые плечи, глянул в лицо с дрожащими губами.
— Что ты? Дать пустырника? — вспомнил, что травы Насте не помогают. — А может, ко мне поедем? Ну, в родительскую квартиру.
— Нет! Я бабе Степе слово дала. Что никуда отсюда не уйду.
— Хорошо.
Настя открыла воду.
— Ты глаза закрой. Если тебе неприятно… на меня смотреть.
— Дура! Какая же ты дура…
Сашка снова притиснул ее к себе, скользнув пересохшими губами от виска вдоль щеки к уголку губ. Казалось, все случится сразу, между раковиной и стиральной машиной, заглушаемое шумом воды.
Но так устроены колдуны, что должны познавать друг друга на разных уровнях восприятия. И если Настино тело Сашка готов был взять прямо сейчас, то перед мысленным контактом с ней испытал иррациональный ужас.
И отвернулся, сгорая от стыда.
Утешаясь лишь тем, что, пожалуй, не он один такое чувствует. Страх перед тусклыми загнездился глубоко в подсознании, и нужно было время, чтобы поверить в то, что Настя волшебница. Дознаватель подумал, насколько же мудра была баба Степа и с предупреждениями насчет ожидающих Сашку трудностей, и с этим своим снотворным. Потому что даже если Настю можно усыпить заклинанием, чтобы не наделала беды, вряд ли кто-то осмелится его применить. А лекарства, введенные в кровь, действуют быстрее и чище, чем попавшие через желудок.
— Можешь повернуться. Я все.
На кухне они съели по ложке холодной поминальной кутьи и запили красным вином.
— Пойдем спать пораньше, — пробормотал Сашка, — я умотался, как собака. Да, надо…
— Я не хочу еще.
— Ну, тогда просто полежи рядом.
Он протянул руку к круглому будильнику на тумбочке и завел на девять вечера. Вытянувшись на кровати с шишечками, жестом защиты положил руку на Настину грудь.
— Саша, скажи, пожалуйста, ты меня боишься?
— С чего ты взяла?
Настя тяжело, как после бега, задышала.
— Просто знаю. Я тебя люблю. С самого начала. И ты меня любишь. Но ужасно боишься потерять себя.
С Сашки слетел весь сон. Он повернулся, заглядывая в Настины золотисто-карие, расширенные глаза с растопыренными ресницами.
— Это тебе баба Степа сказала?
— Нет. Я сама знаю.
Девушка опустила веки, губы жалко дрогнули.
— Скажи мне… лучше сразу. Что уйдешь. Мне так… проще будет привыкнуть.
Сашка перекатился на нее. Правая рука скользнула под халатик и оттянула резинку трусиков. Губами Сашка прикоснулся к капельке веснушки на узком Настином носу.
— Никуда… я… не собираюсь… уходить.
Настя лежала смирно, хотя кроватная сетка сквозь тюфяк больно прижала тело.
— Саш, а дети сразу будут?
Он закаменел плечами. Но после паузы ответил:
— Нет. Кровоток помешает. Но когда подживет, мы обязательно попробуем еще. Никуда я не уйду. И женюсь на тебе, обязательно.
— Саш, а у тебя кто-нибудь был? До меня?
— Нет, никого.
Не считать же ведьм-утешительниц. И симпатичную студентку с его курса, с которой он потерпел первое в своей жизни и решительное мужское поражение. К счастью, девушка оказалась не из болтливых. И потом они счастливо встречались какое-то время…
— И у меня никого.
Дознаватель понял, что Настя боится, и потому бессознательно оттягивает время. И хотел убрать руку, чтобы окончательно ее не напугать. Но девушка вцепилась в его пальцы, удерживая. И поток чистой, слепящей магии окатил с ног до головы.
