едва заговорили о коллекции Медведцева.
И стал искать пути-дороги, чтобы получить в руки то, чем раньше него завладел знакомый ему русский офицер... Не в самом лучшем смысле этого слова, как понимаете, – офицер... А как это сделать? Нужна связь в России. Если более точно – в Тернове. А всех знакомых у Бауэра – это переводчик, молодой красивый паренек, который несколько раз помогал ему общаться с российскими коллегами по бизнесу. Вот его номер телефона и набрал Бауэр за два дня до своей смерти. Так этот переводчик по фамилии Гранцев оказался в Германии... Об этом потом, кстати, жена покойного Бауэра сообщила. «Об этом» – это только о том, что видела русского переводчика один раз в его кафе в Потсдаме. А «потом» – это три дня назад.
Идем дальше...
Струге неловко размял затекшее тело, выпрямился и стал продолжать рассказ, лишь слегка повернув к молодому человеку голову.
– Как это обычно случается, все великие мысли приходят внезапно. Переводчик Гранцев оказался несколько более смышленым пареньком, чем полагал доверчивый Бауэр. Узнав всю историю перемещений картины из уст немца до конца, он вдруг подумал о том, что истинной причины прибытия ветерана Бундесвера в Тернов никто не знает, ибо легендой присутствия иностранного гостя в городе был контакт с лопуховатым нуворишем по фамилии Мариноха, который поверил в то, что ему предлагают сумасшедший по выгоде контракт.
Итак, Гранцев решает, что роль второго плана – не самое подходящее для него занятие. Он знает, у кого картина, но не знает, каким образом Бауэр собирался давить на Хорошева, чтобы выдавить из него картину. Но эти знания Гранцеву и не нужны. Он знает, как добыть картину самостоятельно. И убивает Бауэра в гостинице. Зачем ему теперь Бауэр? Бауэр ему теперь не нужен. Ему нужен Хорошев, и он начинает искать на него выход. Но выход на Хорошева ищет уже и прокуратура. А все из-за дурацкого флага, который перевернул вверх ногами на крыше мэрии пьяный слесарь. Простое совпадение, позволившее допустить то, чего без перевернутого флага было бы невозможно представить.
– Вам бы романы писать... – усмехнулся молодой пассажир. – Все настолько глупо, что просто хочется в это верить.
– Я еще не дошел до главного! Дальше события устремляются то по восходящей, то по ниспадающей – межсезонье... И тут Гранцева приглашают в прокуратуру, как одного из тех, кто видел Бауэра незадолго до смерти.
Видели бы вы, молодой человек, лицо Гранцева, когда тот узнал, что картина уже давно принадлежит не Хорошеву, а Полетаеву! Честно говоря, я не видел. Но хорошо представляю себе! Собственно говоря, о местонахождении картины Гранцев узнал, как мне кажется, еще до того, как его вызвали в прокуратуру. Разговор в ведомстве прокурора Пащенко лишь убедил Гранцева в догадках. А время он тянул лишь для того, чтобы подобрать толковых подельников и условия. И здесь начинается настоящая гонка! Полетаева ищет прокуратура и милиция, Полетаева ищет Хорошев, Полетаева ищет Гранцев! При этом Полетаев бегает и думает, что бегает лишь от Хорошева.
И тут молодого человека по фамилии Гранцев осеняет толковая мысль. Он уже знает, что Полетаев ищет выход на канал сбыта картины за рубеж. Не секрет, что таких людей быстрее всего подобрать там, где разговаривают на иностранных языках. Посольства, зарубежные компании, имеющие дурную славу, турфирмы, конторы переводчиков... Меня, скажем, нисколько не удивляет тот факт, что Полетаев стал искать подходящего человека и нашел Гранцева. Чему удивляться, если до Гранцева дошли слухи о том, что человек упорно ищет канал? Проще всего представиться этим каналом, не правда ли?
Молодой человек молчал. У него начала болеть голова...
– В тот день, когда Гранцев находит Николая Ивановича, а Николай Иванович «находит» Гранцева, наш переводчик уже начинает подыскивать возможные варианты отъема картины. Для этого ему приходится тянуть время, переназначать с Полетаевым встречи, и наконец решение найдено. Гранцев отыскивает уголовника Орехова, чей брат является управляющим банком «Империя». Предлагает убить Полетаева, но тот в свою очередь заявляет, что дело можно сделать без крови, причем так, что потерпевший даже не сделает заявления в милицию. Все складывается ровно и ловко, даже международный турнир по футболу в эти дни проходит в городе, что лишает Полетаева подозрений на тот счет, как в Тернове мог появиться швед. Разве мог подумать Николай Иванович Полетаев, всю жизнь знавший и друживший с Ореховым Виктором Игнатьевичем, что тот поступит в отношении него нечестно?
В час «Х» перед Полетаевым появляется Орехов-младший, и получается так, что не Полетаев ведет его в банк, а Орехов, создав для этого все условия, ведет его в финансовое учреждение брата.
Шедевром этого кидняка века является перевод трех долларов США на личный рабочий счет Николая Ивановича в качестве отступного за картину. Лично я никогда бы не обратил внимания на то, что после цифры «3» в числе с шестью нулями стоит точка! Да и что с того, если бы обратил?!
И представьте себе, молодой человек, Гранцеву все сошло бы с рук. Он рассуждал в тот момент так же, как вы о том случае с проституткой и половым. Нет доказательств – нет вины. Плевать даже на то, что Орехова-младшего потом убили, а банк Орехова-старшего перевернули вверх дном. Ничего ведь не нашли, верно? Ни картины, ни доказательств того, что в банке была произведена сделка! Чистота – залог здоровья. И свободы.
Но ровно одну неделю назад тот Гранцев ошибся точно так же, как ошиблись уже набившие мне оскомину проститутка и половой. Гранцева пригласили в прокуратуру перевести тексты Бауэра, и он, прочитав их, понял, каким образом зачинатель всей этой истории собирался травить Хорошева. Воспоминаниями о его миротворческой деятельности в Югославии! И за гарантии молчания попросить у подполковника картину. Понимая, что правильный перевод отведет от него подозрение, Гранцев переводит тексты правильно, но... совершает ошибку. Услышав, что в расследовании дела участвует оперативник по имени Эйхель, он решает запутать следствие еще сильнее. И в результате на честнейшего милиционера падает тень подозрения. К счастью, этот славный парень умер, даже не догадавшись об этом. К счастью, черт...
Видите ли, слово Eichel пишется почти точно так же, как слово Eichelhдher. Но обозначает не «желудь», как сознательно перевел Гранцев, а «сойка». Гранцев никогда в жизни не сделал бы этого, если бы знал, что Сойка – это школьное прозвище Хорошева, тянущееся за ним всю жизнь...
Не знать, что такое Eichelhдher, слово, которое изучается на немецком языке с первого класса, переводчик просто не мог. Все это мы выяснили позже.
Автобус давно проехал город, и сейчас за окнами мелькали, точно изгородь, одинаковые по размеру деревья лесополосы. В салон через открытые крышевые люки врывался лишенный городского перегара свежий воздух. До ближайшей остановки – Ярково – оставались считаные минуты.
Еще издали молодой белокурый пассажир увидел проблесковые маячки милицейских машин. Две белых «шестерки» с синими полосами на бортах стояли рядом, перед бетонной остановкой, а рядом с машинами стояли люди.
– Что мне может сейчас помочь? – спросил молодой человек, вглядываясь в приближающиеся, блистающие опасностью огоньки.
– Подробный пересказ только что услышанной истории. С уточнением того, о чем я, по незнанию, не упомянул. Разумеется, этот пересказ должен вестись от первого лица.
Двери зашипели, словно разбуженный питон, отъехали в сторону, и молодой человек увидел, как по ступеням поднялся в салон и встал, всматриваясь в его лицо, хорошо знакомый ему прокурор по фамилии Пащенко...
Эпилог
– Давай, давай, подсекай!! – завопил Пащенко.
На его левом ухе сидела сбитая на бок рыболовная панама. Широко расставив кривые сильные ноги, которые торчали из широких шортов, он как завороженный стоял в лодке и смотрел на то место, где совсем недавно стоял поплавок удочки Антона.
– Медлишь, Струге, медлишь!.. Подсекай!!
Струге дернул лесу, и она легко взмыла в воздух.
– Ты рыбу ловишь, словно немого за хер тянешь!!! – обозленно заорал Вадим. – Я же сказал – подсекай! Язь – не судак! Он наживу до самой задницы не глотает!..
– Да ладно тебе... – миролюбиво отозвался судья. На его лице розовела виноватая улыбка. – На уху нам
