— Смотри, она похожа на меня, не правда ли? — Келли протянула ему черную королеву. — А белый король немного напоминает тебя, хотя, конечно, он не так совершенен, как ты. — Келли поставила фигурку рядом с фигуркой королевы. — Но вот проблема, — сказала она, не глядя на Джона, — эта королева хочет быть с белым королем, однако они разлучены и никак не могут дойти друг до друга.
— Почему?
— Может быть, боятся?
— Белый король боится черной королевы? — Он слегка приподнял бровь.
— Нет-нет. Думаю, наоборот: черная королева боится белого короля.
— Чего же она боится?
— Возможно, она его слишком любит? А боится потому, что не знает, как сложится дальнейшая жизнь.
Джон положил одну руку на талию Келли, а другой приподнял над шахматной доской черную королеву.
— Тогда он должен показать ей, что бояться не надо. Смотри, это волшебный ковер. Белый король сражается со своим черным соперником за эту женщину. Его атакуют кони, нападают слоны и пешки, вот- вот он попадет в плен…
— Значит, они обречены?
— Нет. Когда надежда, казалось, потеряна, королева понимает, что ей нужно сделать выбор. Она прыгает на поле белого короля, и они улетают туда, где никто не сможет причинить им зла. Где белый король всю жизнь будет говорить своей прекрасной королеве, что любит ее и что ей нечего бояться.
Джон поставил фигурки рядышком.
— А король действительно любит ее?
— Всем сердцем.
— Тогда она самая счастливая в мире женщина, — рассмеялась Келли. — Самая-самая счастливая.
Джон притянул ее ближе и заглянул в глаза. И эти глаза сказали ему, что Келли хочет его, что она его примет… Ее губы — мягкие, щедрые, обещающие — прижались к его губам. Джон чувствовал, как трепещет ее тело, как рушатся стены крепости, державшие в заточении его королеву.
Руки Келли потянулись к верхней пуговице блузки.
— У меня есть еще подарок для тебя, — шепнула она, улыбаясь.
— Скажи мне, что это не сон.
— Это сон. Обо мне.
Она расстегивала пуговицы, и губы Джона следовали по пятам за ее пальцами. Еще две пуговицы, и его губы коснулись белого кружева, прикрывавшего ее полные груди. Еще две… Джон вскочил, подхватил ее на руки и понес в спальню. Уложив Келли на кровать, он быстро разделся и лег рядом.
— Милый, милый, милый… — страстно шептала она, торопливо избавляясь от последних покровов.
Джон понял, что его мечты стали реальностью. Оказывается, у Келли есть свои тайные источники страсти, о силе которых он и не подозревал. Она исполняла великолепную серенаду любви, обволакивая его своей нежностью, соблазняя великолепными черными волосами, дразня смуглым телом… Джон и раньше догадывался, что в Келли уживаются страстность и нежность, невинность и чувственность, застенчивость и распутность. И теперь она доказала это, став частью его самого, лучшей частью.
— Ты никогда не говорил мне, играешь ли в шахматы, — неожиданно сказала Келли, нарушив тишину, в которой слышалось только их усталое дыхание.
— А ты никогда не говорила, захочешь ли улететь со мной.
— Ты не спрашивал меня об этом.
— Вот теперь и спрошу. Не хочешь ли ты выйти за меня замуж?
— Ты удивил меня, Джон, — прошептала она.
— Келли, с первой нашей встречи я знал, что хочу жениться на тебе. Ты самая прекрасная женщина из всех, кого я когда-либо встречал. Ты не просто красива, у тебя чудесная душа. Я впервые увидел тебя с одной из твоих девочек. Ты слушала ее так внимательно, что я понял: ничто на свете не оторвет тебя от нее, пока она не закончит говорить. Твои глаза все рассказали о тебе. Я вышел из комнаты и спросил у кого-то из персонала замужем ли ты.
— А если бы я была замужем? — тихо спросила она.
— Тебе пришлось бы заключать договор на ремонт приюта с кем-нибудь другим.
— И тот, другой, сорвал бы на этом изрядный куш.
Он промолчал.
— Я знаю, ты ничего не заработал на «Надежде». Я видела счета.
— Назначить такую низкую цену была идея моей семьи.
— Ты сделал это, потому что… полюбил меня?
И только сейчас Джон понял, что еще не сказал этих, самых главных, слов!
— Я люблю тебя, — нежно произнес он, легко и радостно выпуская эти слова на свободу. — Я люблю тебя…
— Ты дал мне так много, а что я могу дать тебе? Иногда мне кажется: ты как будто заглядываешь внутрь меня, видишь все, чего мне всегда недоставало, и даришь мне это одно за другим.
Она чувствовала: Джон не понимает ее, и все же еще не могла заставить себя рассказать о своем детском рождественском списке.
Он засмеялся:
— Значит, я порчу тебя?
— Да.
— Но это взаимно. Видишь ли, с самого раннего детства я знал, что хочу иметь рядом с собой такого человека, которого смогу любить так, как мой отец любит мою мать. Мне уже двадцать девять, и только теперь я встретил такую женщину. Только теперь…
Келли видела, как женщины смотрели на Джона, и понимала: многие из них хотели бы оказаться рядом с ним. Но он выбрал ее.
— Ты не сказала «да». — Его голос звучал очень нежно.
Она молчала: нужно о многом подумать, понять свои собственные чувства, а это ей всегда плохо удавалось.
— Тебе не обязательно говорить сейчас «да», но ты могла бы сказать, что тоже любишь меня.
Келли подумала о человеке, которого всегда тайно и страстно желала, о человеке, который будет любить ее и думать, что она самая прекрасная и самая удивительная женщина в мире. И поняла, что этот мужчина находится рядом.
— Я люблю тебя. Я действительно люблю тебя, Джон.
Он еще крепче обнял ее, а она — странное дело! — почему-то подумала вдруг о своих девочках, об их рождественских списках… Упорная работа и… неожиданные подарки.
— Чем я заслужила тебя? — прошептала она.
— Любовь не ищет заслуг, — отозвался Джон, неистово целуя ее. — Любовь это любовь. Разве ты не понимаешь, дорогая? Любовь — это просто чудо.
6
Лунный свет отражался от снежных сугробов, миллионы сверкающих звездочек падали на землю, освещая дорогу к дому Хопкинсов. Рождественские песни лились из приемника в машине, заполняя паузы в их разговоре. Келли подумала, что никогда еще в ее жизни не было такой прекрасной ночи.
— Как ты думаешь, что сейчас делают твои девочки? — спросил Джон.
— Садятся за праздничный ужин, — уверенно сказала Келли. — Ведь они за него проголосовали. Я
