странным также, что Керр — столь опытный, видавший виды дипломат — падает духом перед лицом совсем уж не таких грозных препятствий. Что это за трудности в самом деле? Вот, если бы Керр побывал в моей шкуре, когда я был послом в Лондоне, то он понял бы, что его нынешнее положение является просто райским состоянием.
Керр ответил несколькими комплиментами по поводу моей выдержанности, и затем опять перешел к жалобам. Его очень смущает то, что произошло после Крымской конференции. Казалось, что атмосфера в Ливадии была самая дружественная и теплая. По всем вопросам было достигнуто соглашение. Со всех сторон чувствовалось желание найти общий язык. Керр стал было уже думать о том, что наконец-то в англо-советских отношениях настал «золотой век». С тех пор прошло всего лишь два с половиной месяца, а сколько разочарований!..
«Самое неприятное — это даже не те расхождения, которые обнаружились между нами. Самое неприятное — это тон ваших нот и посланий. Почему в них так много какой-то специфической заостренности? Разве нельзя говорить о разногласиях в более спокойных и дружеских выражениях? Вы знаете, что Черчилль человек весьма эмоциональный. Ваш тон вызывает в нем ответную реакцию. Я получил от премьер-министра в последние дни несколько телеграмм, которые свидетельствуют о том, что он очень возбужден и обескуражен. Я боюсь какого-нибудь неожиданного взрыва».
Я ответил, что эмоциональность Черчилля мне хорошо известна из опыта. Но мне также хорошо известно, что у Черчилля большой государственный ум. Мне самому не раз приходилось наблюдать его первоначальные бурные реакции на какие-либо ноты или послания, которые я ему передавал. Однако спустя известное время эмоция уступала место политическому расчету и в конце концов нам удавалось находить общий язык. Я не вижу, почему сейчас должно быть иначе.
Керр пожал плечами и сказал:
— Я не столь хладнокровен, как вы. И я должен повторить еще раз, что просто не понимаю, почему после Крымской конференции происходит то, что происходит?
Я порекомендовал Керру меньше огорчаться и более объективно подойти к возникшим осложнениям. Если он последует моему совету, то я уверен — его большой дипломатический опыт подскажет ему, что надо делать.
После смерти Рузвельта, на похоронах которого Черчилль отсутствовал, последовал целый каскад недружественных, если не сказать враждебных, британских акций по отношению к СССР. В секретной переписке с Трумэном английский премьер начинает использовать по адресу СССР и Красной Армии такие термины, как «железный занавес», «захватчики», «оккупанты». Командованию вооруженных сил направляются директивы о поддержании боевой готовности авиации, приостановке демобилизации оставшихся войск вермахта. Как выяснилось позднее, в эти же дни начальник имперского генерального штаба получил распоряжение исследовать возможность открытых военных действий против России. 13 мая 1945 г. в выступлении по радио Черчилль призвал англичан к бдительности ввиду угрозы восстановления в Европе власти «тоталитарных или полицейских правительств». Главного «виновника» создавшегося положения Черчилль пока еще не решился открыто назвать. Но и без того многим было ясно, что имеется в виду Советский Союз. Если учесть, что согласно опросам общественного мнения в 1945 г. около 70 % англичан дружественно относились к СССР (к США — 15 %), то имеется достаточно оснований предположить, что курс Черчилля на конфронтацию с СССР явился одной из причин потери консервативной партией парламентского большинства на выборах 5 июля 1945 г. и утраты Черчиллем поста премьер- министра.
Через три дня после выступления Черчилля по британскому радио последовала его встреча с советским послом Ф. Гусевым, которая еще более накалила обстановку.
Получена в Москве 19 мая 1945 года.
Во время приема [советском] в посольстве 16 мая миссис Черчилль пригласила меня с женой к себе на квартиру на завтрак 18 мая.
На завтраке были: сам Черчилль, миссис Черчилль, Керр и я с женой.
Миссис Черчилль с восхищением рассказывала о своей поездке в СССР и произнесла краткую речь, в которой отметила большую заботу, проявленную Советским правительством, всеми лицами в тех местах, где она была, а также и теми, кто ее сопровождал. Миссис Черчилль просила меня передать ее глубокую благодарность Советскому правительству и всем советским представителям, которые так много сделали для нее во время пребывания в СССР.
В своем ответе миссис Черчилль я сказал, что я очень рад, что ее визит в СССР был приятным и полезным и она могла при этом ознакомиться, в каких трудных условиях живет советский народ во время войны. Я обещал миссис Черчилль передать ее благодарность.
Во время завтрака были произнесены тосты за дружбу между народами, правительствами и руководителями СССР и Великобритании, за совместную победу. Завтрак прошел в дружественной атмосфере, и только в конце завтрака и после того, как миссис Черчилль и моя жена удалились в другую комнату, а мы остались с Керром вместе с Черчиллем, он начал свою речь.
Черчилль заявил, что сейчас он ведет переписку с президентом Трумэном об очередной встрече глав трех правительств где-либо на территории Германии. На мой вопрос, какое место в Германии имеется в виду, Черчилль сказал, что можно было бы подыскать какой-либо небольшой пункт, например, Иена, где можно было бы обеспечить безопасность. Черчилль считает, что было бы очень хорошо организовать встречу в середине июня. Трумэн в принципе согласен, но он предлагает организовать встречу в конце июня. Я спросил Черчилля, внесены ли конкретные предложения на рассмотрение маршалу Сталину. Черчилль ответил, что как только ему удастся договориться с Трумэном о приблизительной дате встречи, то он немедленно пошлет телеграмму маршалу Сталину. Черчилль добавил, сказав, что он не уверен, пожелает ли маршал Сталин встретиться. Черчилль считает, что теперь, когда победа достигнута, перед союзниками возникло так много больших вопросов, что без личной встречи руководителей трех стран невозможно лишь с помощью телеграмм разрядить весьма напряженную обстановку. Черчилль вновь подчеркнул, что он считает положение весьма напряженным и встрече трех он придает исключительно важное значение. От этой встречи зависит будущее мира, будущие отношения между тремя странами. Одно из двух, — сказал Черчилль, — или мы сможем договориться о дальнейшем сотрудничестве между тремя странами, или англо-американский единый мир будет противостоять Советскому миру и сейчас трудно предвидеть могущие быть результаты, если события будут развиваться по второму пути. При этом Черчилль повысил голос и продолжал, — мы полны жалоб (протестов) (We are full of complaints).
Я спросил Черчилля, какие жалобы он имеет в виду. Черчилль начал перечислять повышенным голосом и с раздражением следующие вопросы:
1) Триест. Тито подкрался к Триесту и хочет завладеть им. Черчилль показал руками на столе, как Тито подкрадывается к Триесту. Мы не позволим, — прорычал Черчилль, — чтобы территориальные вопросы решались путем захвата, а не на мирной конференции. Мы и американцы едины в своей решимости и считаем, что все территориальные вопросы должны решаться на мирной конференции.
Я заметил, что, поскольку мне известно, Тито не претендует на решение территориальных вопросов сейчас. Черчилль, не обращая внимания на мои слова, продолжал: Тито не желает отводить свои войска из Триеста. Положение в этом районе весьма напряженное. Армии стоят друг против друга. В любое время могут возникнуть большие неприятности, если не будет проявлено благоразумие. Триест входит в нашу зону оккупации и, как порт, он должен стать международным под итальянским флагом. Этот порт должен обслуживать нужды оккупационных войск в Австрии. Покойный Рузвельт придерживался той точки зрения, что Триест должен быть международным портом под итальянским флагом. Черчилль еще раз упомянул о серьезности положения в районе Триеста, добавив, что со своей стороны он предпринял необходимые меры по усилению концентрации воздушных сил.
2) Прага. Вы не пускаете наших представителей в Прагу, — заявил Черчилль. Нашему послу, аккредитованному при правительстве Бенеша, не разрешили въезд в Чехословакию, нашим самолетам не разрешают прилетать в Прагу.
Я заметил, что только вчера Рипка и другие представители чехословацкого правительства вылетели на британском самолете из Лондона в Прагу.
