рекламными растяжками и постом ГАИ. Семен сбросил скорость до положенных тридцати километров в час и сотворил каменное лицо. Ему не хотелось впутывать в эту историю еще кого-нибудь.
Но план не сработал.
Едва они поравнялись с КПП, как бдительный гаишник приказал им недвусмысленным жестом остановиться.
— Ваши документы! — представился он.
Семен протянул ему пухлую засаленную книжечку, и тот стал очень внимательно рассматривать ее содержимое. Его цепкие глаза мгновенно сфотографировали водительские права, просканировали техталон и слегка задержались на страховке.
— Что везете? — скучным голосом спросил он как бы мимоходом.
Семён напрягся.
— Да так. Барахло всякое.
Он почему-то подумал, что пока еще не время раскрывать все свои карты.
— Багажничек откройте, — ласково сказал милиционер.
Семён, тяжело вздохнув, взялся за ручку двери. Но выйти не успел.
— Я простила тебя, — неожиданно произнесла Клава, — когда ты пришел пьяный под утро, весь измазанный помадой. Я простила тебя, когда ты прилюдно назвал мою маму дурой. Но на этот раз ты доигрался.
Клавина речь, хоть и несла в себе обрывки истины, выглядела, тем не менее, странной. Они вроде бы недавно перешли в состоянии перемирия и сотрудничества. А она опять за старое. И тут он понял, что она имела в виду.
— А ты! — мгновенно завелся он. — На деньги, отложенные на квартиру, купила себе бриллиант! А потом профукала его!
— Ах ты, подонок! — с радостью отозвалась Клава. — Квартиру?! Да там и оставалось разве что на два метра в прихожей! После того, как ты приобрел это корыто!
Гаишник недоверчиво покосился на них.
— Да? — саркастически переспросил Семен. — Как быстро мы забыли, что на вот этом самом «корыте», мы уже два раза съездили к морю, не считая визитов к твоей разлюбезной мамуле. И сэкономили кучу денег на такси!
— А ты скромно умолчал о шлюхах, которыми насквозь пропах весь этот салон!
Она точно знает или блефует? Сообразила под шумок выяснить для себя еще кое-что, пользуясь подходящим моментом? Он решил не сдаваться.
— Уверяю, кроме тебя, никто здесь не сидел!
В ответ на эту реплику Клава налилась синей краской. Уже и не понятно, нарочно или по-настоящему. А из ее драгоценных уст продолжали сыпаться различные подробности их семейной жизни.
— Граждане! — попытался образумить их гаишник, но тщетно.
Клава высунулась в форточку и закричала на всю улицу:
— Я хочу, чтобы все слышали! Этот человек — подонок!
На автобусной остановке, находившейся неподалеку от поста ГАИ, люди с любопытством повернули головы в их сторону.
— И убийца! — прибавила она, чтобы уж ни у кого более не возникало сомнений.
На этом месте гаишник откозырял:
— Счастливого пути!
И вернул документы Семёну.
Мичуринский переулок находился неподалеку. Они домчали до него за каких-нибудь десять минут, предвкушая скорое освобождение из плена. Семён заехал прямо во двор, справедливо полагая, что его авто является в некотором роде служебным транспортом. Припарковавшись, как попало, он устремился в приемный покой, поручив Клаве охранять имущество. Естественно, она ни в какую не согласилась оставаться в машине, а уселась на парапете.
— Эй! Кто здесь главный? — войдя в полутемное помещение, крикнул Семён, отбрасывая этикет.
Неопрятный, неопределенного возраста и рода занятий человек оторвался от писанины.
— А вы по какому вопросу? — спросил он.
— Покойника сдать.
— Что значит «сдать»? — удивился человек. — Здесь не пункт приема стеклотары.
— Вас должны были предупредить.
— Кто?
Вот тупица!
— Да какая разница?! — начал горячиться Семён. — Забирайте вашего клиента и выясняйте все эти подробности между собой. Нам-то какое дело? Меня попросили его привезти. Я привез. Что еще нужно-то?
— Гражданин! — веско сказал человек. — Скандалить будете у себя дома. А здесь нужно внятно и четко объяснить, что вы хотите.
— Так я же и говорю, — расстроился Семён. — Покойник у меня. Направлен к вам. Это пятый морг?
— Ну, допустим.
— Это Мичуринский переулок?
— Он самый.
— Значит, все правильно. Покойник ваш.
Человек устало помотал головой, всем своим видом показывая, как ему тяжело в сотый раз излагать очевидные вещи.
— Документы есть? — спросил он.
— Да какие документы?! Нам его милиция дала. Под честное слово.
— Милиция? — человек, казалось, впервые нащупал нить происходящего, услышав ключевое слово. — Тогда одну минутку.
Он взял трубку телефона и набрал какой-то короткий номер — внутренний, наверное.
— Палыч? — произнес он, когда ему ответили. — Тут менты труп привезли. Ага. Жду.
Палыч пришел на удивление быстро. Одет он был в мясницкий темно-синий халат, а на носу его красовались позолоченные профессорские очки.
— Слушаю вас, — обратился он к Семёну, после того, как приемщик показал на него пальцем.
— Вам звонили из милиции? — в свою очередь осведомился тот.
— О чем?
— О том, что должны привезти труп.
— Звонили, — подтвердил Палыч. — Они нам по десять раз на дню об этом звонят. На то мы и морг.
— Слава Богу! — обрадовался Семён. — Значит, можно выгружать?
Но профессор-патологоанатом не торопился.
— А почему вы в штатском? — жестко, как на допросе, рявкнул он.
— В смысле? — не понял Семён.
— Вы из милиции или кто? Документы есть?
— Послушайте! Нас остановили на трассе, сказали: надо. Вот мы и здесь. Лейтенант такой высокий, симпатичный.
— Первый раз такое слышу.
— Так ведь и я первый раз. Но как им откажешь? Права заберут или еще какую гадость сделают. Да что я вам рассказываю! Вы ведь и сами, небось, машину водите.
Но Палыч не спешил проявлять шоферскую солидарность и родниться с Семёном на том лишь нелепом основании, что им обоим время от времени приходится крутить баранку.
— Как фамилия лейтенанта? Номер удостоверения? Где служит? — в Палыче самом чувствовался бывший сотрудник органов, или таковым его сделало частое общение с ними.
— Да не помню я! Все, как в тумане, было. Остановили, попросили отвезти, дали адрес. Что же мне
