Мобли был бы рад отказаться от дарованной природой свободы выбора и пытался свалить все на генетическую предопределенность. Впрочем, так поступают все преступ­ники, которые пытаются разыграть из себя перед судом душевнобольных. Так же поступает ревнивый супруг, заяв­ляя, что убил неверную жену в состоянии аффекта, не ве­дая, что творит. Этим же пытаются оправдать свою измену неверный муж или жена. Так же и мать пытается оправдать своего ребенка, объясняя все влиянием дурной компании, и мы с вами легко соглашаемся с тем, что в наших личных неудачах виноваты родители с их неправильным воспита­нием. Точно так же политики пытаются объяснить преступ­ность в обществе дурным наследием прошлого, а экономи­сты в кризисах винят врожденное паникерство потребите­лей. Так же биографы в своих трудах стараются откопать корни неблаговидных поступков своих героев в событиях детства. И точно так же ведут себя все те, кто пытается раз­глядеть свою судьбу в гороскопах. Во всех перечисленных случаях люди пытаются уйти от проблемы, спрятавшись за детерминизм. Видимо, именно этим стремлением уйти от ответственности можно объяснить такое широкое распро­странение учений о факторах, как генетических, так и со­циальных, предопределяющих судьбу человека помимо его воли (Reznek L. 1997. Evil or ill? Justifying the insanity defence. Routledge, London).

Полная ответственность человека за свои поступки — не­обходимое условие для существования правосудия. Но это такая же фикция, как и предположение о предопределенно­сти поступков человека. Человек сам принимает решение, как поступить в той или иной ситуации, но эти решения принимаются в соответствии с наклонностями характера, которые в свою очередь предопределяются генетически­ми и социальными факторами. Это противоречие извест­но как дилемма Юма, названная так по имени Дэвида Юма (David Нише), который обозначил ее, но так и не смог раз­решить: «Если наши поступки закономерно предопределе­ны, то мы не ответственны за них; если же наши поступки случайны, то мы также не можем за них отвечать». Здравый смысл подсказывает нам, что оба допущения ошибочны.

Христианский мир решает данную дилемму уже на про­тяжении двух тысячелетий, хотя в Библии этот вопрос под­нимался еще раньше. Казалось бы, что Бог, по определе­нию, отрицает свободу воли, так как все в мире происходит по его воле. Но без свободы выбора теряет смысл понятие греха и персональной ответственности человека за свои поступки. Поэтому в религии свобода воли присутствует и рассматривается как дар Божий человеку, чтобы человек мог сделать свой выбор между добродетелью и грехом.

Кстати о вере. Некоторыми биологами-эволюциони­стами недавно было высказано предположение, что вера в Бога — это выражение одного из основных универсальных инстинктов человека. Даже была обнаружена группа генов, которой приписывается связь с силой веры. (Есть даже све­дения, что в височных долях мозга существуют нервные узлы, размер и активность которых непосредственно влия­ли на силу религиозных верований человека, а фанатичная вера часто сопутствует эпилепсии, очаг которой находит­ся в височной доли мозга.) Религиозный инстинкт может быть не чем иным, как побочным продуктом еще более глу­бокой инстинктивной веры в то, что в природе ничего не происходит само по себе, даже удар молнии. Эта вера раз­вивалась вместе с сознанием человека и его представлений о себе. Если с горы сорвался камень и чуть было не пришиб человека, то для мозга гораздо проще решить, что кто-то неведомый пытался убить его, чем представить себе, что жизнь могла оборваться из-за нелепой случайности. Даже наш язык построен на принципе антропоморфизма окру­жающей среды. Я говорил вам, что гены делегировали свои полномочия мозгу. На самом деле ничего подобного они не делали и делать не могли. Просто так произошло и закрепи­лось эволюционно.

Е. О. Уилсон (Е. О. Wilson) в своей книге «Стечение об­стоятельств» (Consilience) полагает, что наша мораль пред­ставляет собой закодированное выражение наших врож­ денных инстинктов. По его представлениям моральность предопределена врожденными инстинктами. «Правильно то, что естественно», — говорит он. Это ведет к парадок­сальному выводу: если вера в Бога естественна, то она вер­на, независимо от того, есть Бог или его нет. Впрочем, сам Уилсон нарушил собственный принцип инстинктивной предопределенности человеческой морали и из набожного человека в молодости превратился в агностика. Даже чело­век, верящий в детерминизм, легко может избежать детер­минизма в своей жизни, когда ему это удобно. Как же раз­решить этот парадокс? Если наше поведение не случайно, то оно закономерно, т.е. чем-то предопределено, а значит не свободно. Но каждый день мы доказываем свою свободу выбора в очень важных и рутинных ежедневных поступках. Чарльз Дарвин описывал свободу воли как заблуждение, вызванное нашей неспособностью проанализировать ис­ точники собственных мотивов (Wright R. 1994. The moral animal. Pantheon, New York). Современные дарвинисты, та­кие, как Роберт Трайверс (Robert Trivers), даже пытались объяснить, как это заблуждение возникло в ходе эволюции. Пинкер (Pinker) называл свободу воли «идеализацией чело­ веческого бытия, без которого невозможна игра в этику». Писательница Рита Картер (Rita Carter) назвала свободу выбора иллюзорным побочным продуктом мышления. Философ Тони Ингрем (Tony Ingram) говорил, что свобода воли — это что-то, что мы подразумеваем у других по отно­шению к нам, от нежелания мотора лодки заводиться до не­послушания наших детей, наделенных нашими же генами.

Мне кажется, что сейчас мы подошли намного ближе к разрешению парадокса свободы выбора и детерминизма поведения человека. Вспомните, как при рассмотрении хромосомы 10 я описывал ответ организма на стресс как реализацию генов в ответ на определенные сигналы из окружающей среды. Гены могут влиять на поведение, но, выбирая то или иное поведение, человек влияет на свои гены. Цепь событий замкнулась. В системах с циклической взаимосвязью простая цепочка взаимосвязанных событий может привести к непредвиденному результату.

Великий французский математик и последователь Ньютона Пьер-Симон де Лаплас (Pierre-Simon de LaPlace) как-то сказал, что если бы ему были известны положение и скорость всех молекул во Вселенной, он бы мог предсказы­вать будущее. Хотя он подозревал, что будущее все равно бу­дет скрыто от него, понять, почему это происходит, не мог.

Можно было бы предположить, что ответ лежит на субатом­ном уровне квантовой механики, где свойства и отношения частиц вероятностны и мир не напоминает систему нью­тоновских бильярдных шариков. Но такой ответ мало что нам дает, поскольку мы существуем не в субатомном мире, а в мире ньютоновской механики. Очень трудно предполо­жить, что наша воля каким-то образом может быть связана с принципами неопределенности Гейзенберга. Мое решение написать эту главу совсем не напоминало игру в кости. Да и вообще, свободный выбор очень слабо напоминает случай­ность. Как раз наоборот, это закономерное решение, при­нятое нами на основе определенных фактов (Silver В. 1998. The ascent of science. Oxford University Press, Oxford).

Лаплас нашел бы ответ на свой вопрос, если бы знал тео­рию хаоса. В отличие от квантовой физики в основе данной теории положена не случайность. Хаотическая система определяется математиками как детерминистическая, а не случайная. И, в то же время, теория предполагает, что даже если вам известны параметры всех элементов системы, вам не удастся однозначно предсказать ход ее развития из- за того, что элементы сложным образом взаимодействуют друг с другом и постоянно меняют свои параметры. Даже системы с незначительным числом элементов могут вести себя хаотично, если в них реализован принцип рефлексив­ности— одно событие устанавливает стартовые условия для целого каскада других событий, в результате чего одно незначительное событие может иметь глобальные послед­ствия. Примерами хаотических систем могут быть динамика изменения котировок акций на бирже, долгосрочный про­гноз погоды и фрактальная геометрия береговой линии. Во всех этих примерах общая динамика процесса вполне про­гнозируема, но никогда невозможно рассчитать отдельные нюансы и краткосрочные события. Мы с уверенностью мо­жем сказать, что зимой будет холоднее, чем летом, но каж­ дый год люди гадают, будет ли снег на Рождество.

Поведение человека также является хаотичной систе­мой. Стресс может изменить экспрессию определенных ге­нов, которые повлияют на поведение человека, что в свою очередь изменит экспрессию тех же и некоторых других ге­нов. И так по цепочке круг за кругом. Таким образом, пове­дение человека непредсказуемо в краткосрочной перспек­тиве, но строго предопределено на продолжительном вре­менном участке. Человек может решить не есть целый день. Ничего страшного не произойдет, если денек поголодать. Но с высокой долей уверенности можно предположить, что в течение недели любой случайно взятый человек при­нимал пищу. При этом время приема пищи трудно предска­зать, так как оно зависит от множества причин: привычки (во многом диктуемой генами); погоды (индивидуальное хаотическое воздействие множества погодных факторов); событий, которые отвлекли человека от еды (важные со­

Вы читаете Геном
Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату
×