— Исключено! Поворачивай! Это твой поворот!
Тревога круто свернула на Деланси-стрит, меня едва не расплющило между дверцей и Тайсоном. Она снова нажала на газ, и мы помчались по Уильямсбург-бридж со скоростью семьдесят миль в час.
Сестры разбушевались не на шутку: они били друг друга ладоням и наотмашь, причем Ужас старалась вцепиться в лицо Дрожи, а та, в свою очередь, — в лицо Тревоги. Волосы их метались, рты были разинуты в непрестанных воплях, и я заметил, что единственный зуб в данную минуту находится у Тревоги — древний, едва ли не покрытый мхом желтый резец. Глаза они прикрыли веками, только Ужас жадно впивалась во все вокруг единственным, налитым кровью зеленым глазом, словно не могла насытиться.
Наконец Дрожь, у которой все же было преимущество зрения, удалось вырвать зуб изо рта своей сестры. Это настолько взбесило последнюю, что та, виляя и не разбирая дороги, помчалась к концу Уильямсбург-бридж, не переставая вопить:
— Отдай! Отдай!
Тайсон застонал и обеими руками схватился за живот.
— Если это, конечно, кого-нибудь интересует, — подал голос я, — мы что, собираемся разбиться?
— Успокойся, — сказала Аннабет, но голос ее выдавал тревогу. — Это грайя, седые сестры. Они знают, что делают. Они очень мудрые.
И хотя эти слова произнесла дочь Афины, они меня не убедили. Мы скользили по самому краешку моста в ста тридцати футах над Ист-ривер.
— Да, мудрые! — усмехнулась в зеркальце заднего вида Дрожь, щеголяя вновь приобретенным зубом. — И всеведущие.
— Каждую улочку в Манхэттене знаем, — хвастливо заявила Тревога, не переставая мутузить сестру. — И столицу Непала!
— И место, которое ты ищешь, знаем! — добавила Дрожь.
Моментально сестры с обеих сторон принялись щипать ее, восклицая:
— Поменьше болтай! Он еще ничего не спросил!
— Что? — удивился я. — Что за место? Я ничего не ищу…
— Ничего, — согласилась Ужас. — Правильно, мальчик. В мире нет ничего определенного!
— Скажите мне…
— Нет! — завопили все трое.
— Какой кошмар был, когда мы проговорились в последний раз, — всхлипнула Дрожь.
— Наш глаз швырнули в озеро! — сокрушенно добавила Ужас.
— Сколько лет понадобилось, чтобы найти его! — стенала Тревога. — И, кстати говоря, верни его!
— Нет! — пронзительно завопила Дрожь.
— Глаз! — потребовала Тревога. — Дай сюда!
Она со всего размаху ударила свою сестру по спине. Раздалось омерзительное хлюпанье, что-то выскочило. Дрожь принялась шарить по машине, стараясь схватить
Я подпрыгнул так, что ударился головой о потолок, а глазное яблоко скатилось на пол.
— Мы ничего не видим, — хором возопили сестры.
— Отдай мне глаз! — простонала Тревога.
— Отдай ей глаз! — вскрикнула Аннабет.
— У меня его нет! — ответил я.
— Вон он, у тебя под ногой, — указала Аннабет. — Смотри не наступи! Подними его!
— И пальцем не притронусь!
Такси тяжело, с жутким скрипом проехалось вдоль ограждения. Машину затрясло, ее окутали клубы серого дыма, будто она вот-вот взорвется от напряжения.
— Меня сейчас вытошнит, — предупредил Тайсон.
— Аннабет, — завопил я, — дай Тайсону свой рюкзак!
— Ты что, спятил? Верни глаз!
Тревога вывернула баранку, и такси оторвалось от ограждения. Мы пронеслись по Бруклинскому мосту быстрее, чем любое человеческое такси. Седые сестры вопили, орали и истошно выпрашивали друг у друга глаз.
Наконец я постарался взять себя в руки. Отодрал кусок полосатой футболки, которая и так уже разваливалась, и, завернув в него глаз, поднял с пола.
— Хороший мальчик! — крикнула Дрожь, словно почуяла, что я держу в руках ее пропавшую гляделку. — А теперь отдай!
— Не отдам, — помотал головой я, — пока вы не объясните, про какое место, которое я ищу, вы говорили.
— Некогда! — крикнула Тревога. — Мы ускоряемся!
Я выглянул в окно. Действительно, деревья, машины и вообще вся местность слились в одну расплывчатую дымчатую полосу. Мы уже выехали из Бруклина, направляясь к центру Лонг-Айленда.
— Перси, — предупредила Аннабет, — без глаза они не смогут найти место, куда мы едем. Просто будем ехать быстрее и быстрее, пока мы не разобьемся вдребезги.
— Пусть сначала скажут, — ответил я, — не то я открою окно и брошу глаз в идущий навстречу транспорт.
— Нет! — простонали седые сестры. — Слишком опасно!
— Опускаю стекло!
— Погоди! — завопили седые сестры. — Тридцать, тридцать один, семьдесят пять, двенадцать!
Они проорали цифры, как квотербэк,[3] направляющий игру.
— Что это значит? — спросил я. — Какая-то бессмыслица.
— Тридцать, тридцать один, семьдесят пять, двенадцать! — простонала Ужас. — Это все, что мы можем тебе сказать. А теперь отдай глаз! Почти приехали.
Съехав с шоссе, мы продирались сквозь кустистую местность северного Лонг-Айленда. Я увидел впереди Холм полукровок с огромной сосной на вершине — дерево Талии, в котором хранилась жизненная сила павшей героини.
— Перси, — требовательно произнесла Аннабет. — Отдай им глаз, немедленно!
Я решил не спорить и швырнул глаз на колени Тревоги. Старуха одним движением схватила его, вставила в глазницу, как контактную линзу, и мигнула.
Это действие сопровождалось общим вздохом, полным облегчения и торжества.
Она ударила по тормозам. Такси еще четыре-пять метров проехало в облаке дыма и, визжа тормозами, остановилось посреди проселка, у подножия Холма полукровок.
Тайсон оглушительно рыгнул.
— Теперь легче.
— Хорошо, — сказал я седым сестрам, — а теперь объясните мне, что значат эти цифры.
— Некогда! — Аннабет распахнула дверцу. — Вылезаем из машины. Немедленно!
Я уже собирался спросить почему, но, посмотрев на Холм полукровок, все понял.
На вершине холма я заметил группу обитателей лагеря. Они отбивали атаку.
Глава четвертая
Тайсон играет с огнем
Проводя сравнение из области мифологии, если что-то и действует мне на нервы больше, чем троица старух-грайя из такси, то это быки. Прошлым летом я сражался с Минотавром на вершине Холма полукровок. На этот раз, взглянув вверх, я понял, что дело обстоит еще хуже: быков оказалось двое. И не каких-нибудь
