внутрь круга. —
Неужели ты можешь так легко отказаться от него? И от меня заодно?
— Если будет нужно, я смогу уйти, смогу жить без тебя хоть какая-то часть моей души всегда будет жалеть об этом. Но я могу остаться, поселиться здесь с тобой, родить тебе детей и любить тебя таким, какой ты есть. Вот такой у меня выбор. А у тебя есть свой.
Аллина протянула руки:
— Единственное, что тебя удерживает, это я сама. И так было всегда.
Конэл колебался:
— Дважды я позволял покинуть меня людям, которых я любил, но не признавался в этом. И даже когда я шел сюда, я думал, что могу поступить так вновь.
Он отбросил мокрые пряди волос с лица.
— Я довольно угрюмый человек, Аллина!
— Ты уже говорил мне это. Иначе я бы никогда об этом не узнала.
Он выдохнул, коротко засмеявшись:
— Ты подтруниваешь надо мной даже сейчас? — Конэл шагнул к Аллине. — Ты покрасила ставни.
— И что?
— Я сделаю для тебя темно-синие горшки, чтобы заполнить их твоими цветами.
— Почему?
— Потому что я люблю тебя. Аллина тихо вздохнула.
— Потому что я покрасила ставни?
— Да. Потому что ты об этом подумала. Потому что ты починила занавески, сшитые моей матерью. Потому что ты собирала ягоды. Потому что ты купалась в море голышом. Потому что ты смотришь на меня и знаешь, каков я на самом деле. Неважно, что привело тебя сюда, что привело сюда нас обоих. Важны лишь мои чувства к тебе. Пожалуйста, умоляю, не покидай меня!
— Конэл, — буря, бушевавшая внутри нее и вокруг нее, стихла. — Тебе достаточно просто попросить меня об этом.
— Говорят, это волшебное место, но колдовство сюда принесла ты. Возьми меня, Аллина! — Конэл протянул к ней руку и сжал ее ладонь. — И дай мне себя! Создай наш дом, нашу жизнь и наших детей вместе со мной! Я клянусь, что буду любить тебя, ценить, как величайшее сокровище, каждый час и каждый день! — он поднял ее руку и прижался к ней губами. — Я потерял кое-что, а ты вернула мне мою утрату. Ты вернула мне мое сердце.
«Боже, — подумала Аллина, — он все-таки нашел ключ».
— Я беру тебя, Конэл, и отдаю тебе себя! — ее глаза были сухими, чистыми и спокойными. — И все, что мы будем делать, мы будем делать вместе. Я клянусь, что буду любить тебя отныне и навсегда!
Аллина обняла его, и туман рассеялся. А в темном океане ночного неба зажглась звезда. Костер превратился в круг золотистого пламени, языки которого горели, словно рубин. Воздух стал вдруг кристально чистым и прохладным, и камни стояли, будто высеченные из стекла.
И они пели, тихо пели свою песню.
— Ты слышишь? — прошептала Аллина.
— Да. Это здесь, — Конэл повернул ее и прижал к себе. Мерцающий яркий луч волшебной звезды упал вдруг на камни и, словно стрела, вонзился в амулет, лежащий на земле.
Он вспыхнул голубым светом, ослепительным чистым огнем. Когда две звезды соединились, весь мир вдруг сузился до этого круга камней, полного света, звука и силы.
А затем самый длинный день в году закончился, перешел в самую короткую ночь. Свет задрожал, ослабел и погас. Камни, издав еще один последний вздох, погрузились в молчание.
Конэл увлек Аллину еще дальше в круг. Пламя вновь взметнулось вверх, заиграв искрами в ее глазах, лаская теплом его кожу. Конэл нагнулся, чтобы подобрать амулет, и надел цепочку Аллине на шею, скрепив их клятву волшебной клятвой.
— Он принадлежит тебе — так же, как и я.
— Он принадлежит мне, — Аллина прижала к амулету их сплетенные ладони, — пока не станет принадлежать кому-то другому. А я всегда буду принадлежать тебе.
Она поцеловала Конэла здесь, в этом кругу из камней, а затем отступила назад.
— Пойдем домой, — сказала она.
Говорят, что феи покидают свои жилища, чтобы веселиться и танцевать вокруг костра в день летнего солнцестояния в тот час, когда звезда пошлет на землю свой последний луч света. Но два человека, у которых в сердце поселилось чудо, которые связали себя вечной клятвой, покинули колдовские камни, спустились со скал и направились по берегу к дому с темно-синими ставнями у тихого моря.
