— Дорога, — подтвердил майор. — Но я не могу идентифицировать типа покрытия.
— Там кто-то есть, — прибавил сержант Хо. — Стоит там. Его заслоняют кусты, я вижу его в инфракрасных лучах. Мужчина, среднего роста. Не шевелится. Что он там делает?
— Отливает в те кустики, — буркнул Целинский, глядя в небо — кристально голубое синевой пламенного льда.
Они пошли быстрее; сержанты выдвинулись чуть вперед. Хо с Калвером были урожденными сталинцами: хотя надежность картерцев вошла в поговорку, на столь раннем этапе вторжения наемников не использовали, равно как и иностранных экспертов. Хо с Карлвером, по причине частой работы на чужих Землях на начальной стадии их завоевания, должны были пройти полную подготовку, предусмотренную для Разведчиков — по сути своей, они и были Разведчиками; на Земле Земель разведкой занимался исключительно Корпус.
Второй встреченный ими туземец оказался мужчиной тридцати с лишним лет с огненно рыжими волосами, одетым в широкие штаны и странную рубаху с рукавами-буф; по его костюму, равно как и по одежде мальчика, нельзя было сделать вывод о их происхождении и примененной для производства технологии, если вообще какая-либо технология применялась.
Мужчина ожидал их.
— Приветствую вас, — произнес он, слегка кланяясь Лопесу, хотя товарищи сталинца были для него невидимыми, и он вообще не имел права их заметить.
Прадуига неспешно вступил на шоссе. Так он подумал о дороге в первый же момент: шоссе. Вот только это шоссе прогнулось под ним, он провалился в него по самые щиколотки — поэтому он тут же пересмотрел свою обувь: босоножки.
— Выходите, — приказал он с помощью говорилки.
— Не очень-то хорошая идея, — начал спорить майор.
— Вы не можете больше скрываться. Выходите.
Они вышли. Рыжеволосый не проявил какого-либо удивления.
— Откуда ты знал, что мы придем? — спросил Лопес все еще по-арамейски, со свободой, дающей понять, будто он знаком с рыжим кучу лет — поскольку рыжий вел себя точно так же. В глазах Прадуиги это выглядело весьма неестественно.
— Так должно было случиться, — ответил туземец на здешней латыни.
— Тебе кто-то сказал?
— Нет.
— Получил от кого-то известие?
— Так было предназначено. — Латынь. — Этот свет. — Древнеегипетский. В нем слово 'свет' означало и нечто божественное.
— Что-то я тебя не понимаю, парень, — бросил Лопес по-английски.
— Мне очень жаль. — Древнегреческий. Рыжего прямо скрутило от неудобства.
— Как тебя зовут? — спросил Целинский, тоже по-английски.
— По разному.
— Ну, например. Как мы тебя должны называть?
— Охлен, — поколебавшись, ответил мужчина.
— Почему ты используешь столько языков? — спросил Лопес, приняв идею Целинского ограничиться исключительно английским, раз для Охлена это никакого значения не имеет, зато сами они в английском чувствуют себя уверенней.
— Вы тоже.
— Откуда ты их все знаешь? — не уступал Прадуига.
— Знаю.
— И кто тебя им научил?
— Никто. Я их имею, — ответил рыжий, на этот раз на каком-то из африканских наречий, а Лопесу уже и не хотелось выяснять, что означает заявление, что он эти языки
— Где мы, собственно, находимся? В каком государстве?
— Государстве?
— У вас нет деления на государства? — спросил Прадуига, уже полностью отказавшись от идеи выставлять себя чужеземцем.
— Уже более двух тысяч лет, — нисколько не удивившись, ответил на это Охлен.
— Но ведь какое-то правительство имеете.
— Нет, у нас нет никакого правительства.
— Блин! — буркнул через говорилку слегка дезориентированный Лопес.
Основное, что должны были узнать достойного этого имени Разведчика, это проблемы политического деления данной Земли и видов правления. Для Разведчика эти вопросы должны были являться первоплановыми; Разведчик непрерывно был обязан размышлять — и действовать — имея в виду скорейшее вторжение.
Процедура завоевания Земли, на которой не существует одно могучее государство, равно как не существует сильной надгосударственной организации, то есть, процедура, применяемая в большинстве случаев, пускай и сложная, была уже достаточно хорошо разработана, хотя, в основном, методом проб и ошибок. Вначале доводили до победы одной идеологии (прекрасно, если она совпадала с идеологией открывателя, хотя это и не представлялось условием sine qua non) и к общепланетному объединению на ее основе, под контролем уже единственного государства: в этом случае стираются границы, появляются более слабо связанные структуры. Обязательна унификация культурных, исторических, этичных ценностей — это ослабляет связь с данной конкретной страной и, следовательно, с Землей вообще, ослабляет при этом и сами эти ценности. Затем начинается процесс постепенной дискредитации всяческих организаций и личностей, обладающих влиянием на общественное мнение, и которые впоследствии могли бы представлять помеху, затруднение — данный процесс должен быть незаметным, поэтому рекомендовалось максимально растянуть его во времени. (На этом же этапе вводится контроль над рождаемостью, обязательная регистрация генетического материала, личные идентификаторы и коды и т. д.) В свою очередь, ведется работа по созданию независимой от чьей-либо воли, зато склонной к кризисам экономической системы. Кризис, раньше или позднее, приходит, и вот только тогда входят завоеватели, провозглашая: 'Вот мы несем вам помощь, братья из иного мира!' Обитатели же здешнего мира уже настолько ослаблены, что не имеют ни возможностей, ни желания сражаться. А даже если и сражаться — то они и так уже не знали, ради чего и за что.
В свое время Лопес написал, в большей степени для забавы, нечто вроде пособия для завоевываемых; но его внесли в списки обязательной для изучения литературы кандидатов в Разведчики. В книжек он писал, каким образом можно узнать, что готовится вторжение в твой мир, что в твоей реальности присутствуют чужаки из другой ветви вероятности. Если на твоей Земле происходят неожиданные изменения в конфигурации властных систем, не срабатывают длинноволновые социополитические процессы, история складывается вопреки логике; если происходит усиление пацифистских стремлений, объединения с целью реализации этих стремлений, разоружение; если растет роль международных, общемировых учреждений; если царствовать начинает, в качестве универсального, один язык на Земле; если начинает доминировать только один культурный образец; если вокруг науки и ученых создается более, чем нормальная атмосфера; если рассыпаются, словно из средины, Церкви, и точно так же обрушиваются посредством доктринальной и завоеванной святости до сих пор нерушимые все религии и авторитеты — все это первые и неизбежные знаки того, что невидимые эмиссары чужой вселенной, потягивая за невидимые шнурки, готовятся уже поглотить твой мир собственной межвероятностной империей избранников случая. Говоря по правде — тут нечего скрывать — Земля Сталина и сама соответствовала данной схеме. Не столь давно по Департаменту ходила следующая загадка-шутка: 'Агентом какой сверхЗемли является Данлонг?' И сам Данлонг смеялся над этой шуткой. Другое дело, что, будучи этим агентом, именно так он и должен был поступать).
